Простые смертные

Все еще было темно. Альпы притихли где-то за много миль от нас. Окошко в крыше прямо над постелью Холли было совершенно засыпано снегом, но снежная буря, по всей видимости, стихла. Я подумал о том, что в небе сейчас наверняка светят звезды, и мне вдруг очень захотелось купить Холли телескоп. Интересно, смогу я ей его прислать? И откуда? Все тело ныло, голова кружилась, но память все же выхватывала события прошлых суток со скоростью поисковика, мгновенно находящего на долгоиграющей пластинке нужную запись. Приемничек с часами сообщил, что некий ночной дежурный по имени Антуан Тангей «будет с нами» в течение всего «часа ноктюрна», с трех до четырех ночи. Как и все лучшие диджеи, этот Антуан Тангей не произносил практически ни слова. Я поцеловал Холли в волосы и, к своему удивлению, обнаружил, что она не спит.

– Когда улегся этот ветер? – спросила она.

– Час назад. Его словно кто-то выключил.

– Так ты уже целый час не спишь?

– Ага. У меня рука совсем затекла, но я не хотел тебя тревожить.

– Идиот. – Она приподнялась и велела мне немедленно вытащить руку.

Я накрутил длинную прядь ее волос на большой палец и потерся о нее губами.

– Зря я вчера вылез со своими рассуждениями насчет твоего брата. Извини.

– Ты уже прощен. – Она щелкнула резинкой моих трусов. – Это же очевидно. И может быть, мне даже необходимо было это услышать.

Я поцеловал ее в закрученный на затылке узел волос, потом распустил его и спросил:

– У тебя чисто случайно сигаретки не осталось?

В бархатной тьме я сумел разглядеть ее улыбку, и счастье пронзило мне грудь, точно острие ножа.

– Что ты улыбаешься?

– Воспользуйся выражением «чисто случайно» в Грейвзенде, и тебя распнут где-нибудь на Эббсфлит за то, что ты, скорее всего, голосовал за консерваторов. Нет, сигарет, к сожалению, не осталось. Я вчера специально вышла, чтобы купить немного про запас, но наткнулась на одного более-менее привлекательного бродягу, который весьма умело притворился бездомным за сорок минут до начала снежной бури, и сигареты я в итоге так и не купила.

Я провел пальцем по ее лицу, обрисовывая высокие скулы.

– Более-менее привлекательный? Ах ты, щекастая нахалка!

Она зевнула во весь рот и даже с подвывом.

– Надеюсь, что завтра мы сумеем откопаться и выйти отсюда.

– А я надеюсь, что не сможем! Мне нравится быть погребенным под снегом вместе с тобой.

– Да, это, конечно, хорошо, но кое-кому надо еще и работать. Гюнтер рассчитывал, что сегодня у него будет полно. Туристы всегда жаждут флиртовать и веселиться-веселиться-веселиться.

Я уткнулся головой в сгиб ее обнаженной руки и пробормотал:

– Нет.

Ее рука скользнула по моей спине, ощупала лопатку.

– Что «нет»?

– Нет, ты никак не сможешь завтра пойти в «Ле Крок». Извини. Во-первых, потому, что теперь я твой мужчина, и я тебе это запрещаю.

Она засмеялась, но как бы шепотом.

– А во-вторых?

– А во-вторых, если ты туда пойдешь, то я буду вынужден перестрелять всех представителей мужского пола от двадцати до девяноста лет, которые осмелились заговорить с тобой, а заодно и всех лесбиянок. Между прочим, это семьдесят пять процентов всей вашей клиентуры! И заголовки завтра в газетах будут примерно такими: «Кровавая резня в Альпах» или «Лэм-убийца, или Волк в овечьей шкуре». Я знаю, что ты, будучи вегетарианкой-пацифисткой, не захочешь играть какую бы то ни было роль в подобной кровавой резне, так что тебе лучше остаться здесь и весь день напролет заниматься со мной любовью… – И я поцеловал ее в нос, в лоб и в висок.

Холли, прижавшись ухом к моей груди, спросила:

– А ты когда-нибудь сам слышал, как бьется твое сердце? Оно у тебя скачет, как Кейт Мун. Серьезно. Я что, имею дело с мутантом?

Одеяло сползло с ее плеча, и я заботливо вернул его на место. Некоторое время мы оба молчали. Этот Антуан что-то там шептал в своей радиостудии, где бы она ни находилась, а потом поставил «In a Landscape» Джона Кейджа. Мелодия текла, как извилистая река.

– Если бы у времени была кнопка «pause», – сказал я Холли Сайкс, – я бы сейчас на нее нажал. Вот здесь… – я нажал ей между бровями и чуть выше. – Прямо сейчас нажал бы.

– Но если бы ты это сделал, то замерла бы вся Вселенная, в том числе и ты сам, и ты уже не смог бы снова нажать на кнопку «play» и запустить время. И мы бы навсегда застряли в этом мгновении.

Я поцеловал ее в губы; кровь во мне так и кипела.

А она прошептала:

– Что-то по-настоящему ценишь, только когда знаешь: это скоро кончится.

* * *