Простые смертные

– Да, я – Первый Анахорет. А мистер Д’Арнок ныне стал Пятым Анахоретом. Вторым Анахоретом является уже знакомая вам мисс Константен.

Д’Арнок осторожно обогнал грузовик, посыпавший дорогу солью.

– «Психозотерика»? – сказал я. – Я даже слова такого не знаю.

И вдруг я услышал голос Пфеннингера:

– «И тяжкий сон тогда меня сморил, // людские страхи разом уничтожив. – Пфеннингер выглядел как-то странно: губы были плотно сжаты, и я понял, что говорит он, не раскрывая рта. Но это же совершенно невозможно, я наверняка ошибся, решил я и снова услышал его голос: – Казалось, время на Земле не сможет // вернуть ей жизнь, придать немного сил. – Его голос звучал прямо у меня в ушах, точнее, где-то внутри головы, живой и сочный, словно из самых лучших наушников. Но неподвижное лицо заставляло предположить, что это все же какой-то трюк. – Ее глаза не видят, в ней движенья нет; // она не слышит, и она не с нами… – Голос ничуть не приглушен, горло предательски не вздрагивает, и нет ни малейшего разрыва между плотно сжатыми губами или крошечной щелки в уголке рта. Магнитофонная запись? Я попытался заткнуть уши, но голос Пфеннингера звучал столь же отчетливо: – С Землею вместе в пустоте летит, // сливаясь с ее скалами, деревьями, камнями»[121].

Почувствовав, что у меня от удивления открылся рот, я закрыл его и спросил:

– Но как?

– Есть одно слово, – сказал Пфеннингер уже вслух, – назовите его.

Я неуверенно пробормотал:

– Телепатия?

– Вы слышали, мистер Д’Арнок? – обратился к нашему водителю Пфеннингер.

Элайджа Д’Арнок смотрел на нас в зеркало заднего вида.

– Да, мистер Пфеннингер, я слышал.

– А вот мистер Д’Арнок обвинил меня в чревовещании, когда я попытался мысленно с ним побеседовать. Словно я какой-то фокусник, выступающий на арене мюзик-холла.

Д’Арнок запротестовал:

– У меня же не было такого образования, как у мистера Анидера! И даже если слово «телепатия» тогда уже существовало, то до Четемских островов оно еще не добралось. Меня тогда словно ударило электрическим током. Это же все-таки 1922 год был!

– Мы давно вас простили, мистер Д’Арнок, много десятилетий назад – и я, и моя маленькая деревянная марионетка, способная двигать челюстью.

Пфеннингер глянул в мою сторону; в глазах его плескался смех, но их добродушная перепалка вызвала у меня еще больше вопросов. 1922 год? Почему Д’Арнок сказал, что это был 1922 год? Может, он хотел сказать 1982-й? Впрочем, это не имеет значения: телепатия реальна. Телепатия существует. Если только в последние шестьдесят секунд я не стал жертвой галлюцинации. Промелькнул какой-то гараж, возле которого трудился механик, лопатой разгребая снег. Промелькнуло заснеженное поле, посреди которого стояла на пеньке светло-рыжая лисица и принюхивалась.

– Значит, – промямлил я пересохшим ртом, – психозотерика – это телепатия?

– Телепатия – одна из низших дисциплин психозотерики, – ответил Пфеннингер.

– Низших? Господи, на что же еще способна эта ваша психозотерика?

Промелькнуло и исчезло вдали пышное облако; рядом с дорогой вновь ярким светом вспыхнула та быстрая горная река.

– Какое сегодня число, мистер Анидер? – спросил Пфеннингер.

– Э-э… – Мне пришлось собраться с мыслями, поэтому ответил я не сразу. – Второе января.

– Верно. Второе января. Запомните это. – И мистер Пфеннингер посмотрел на меня в упор: зрачки его глаз сузились, превратившись в точки, и я, ощутив странный укол в лоб…

* * *

…невольно моргнул, и все исчезло: поля, «Лендкрузер», дорога, – а я оказался на довольно широком и длинном каменистом выступе; в двух шагах от меня был отвесный обрыв, а напротив – горный склон, залитый ярким светом полуденного солнца. Я не свалился с обрыва только потому, что меня кто-то заботливо усадил на холодную каменную плиту. Я несколько раз судорожно вздохнул, охваченный паническим страхом, и выдохнутый мною воздух повис в воздухе белыми расплывчатыми пузырями невысказанных вопросов. Как я здесь оказался? И где это «здесь»? Вокруг я видел руины какого-то здания, лишенного крыши, скорее всего бывшей часовни. Возможно, здесь когда-то находился монастырь – вдали виднелись стены еще каких-то старинных построек. Глубокий, по колено, снег покрывал землю; на ближнем конце выступа, всего в нескольких футах от меня, стояла невысокая стена. Руины монастыря были окружены голыми скалами. Я был по-прежнему в своей теплой лыжной куртке и, похоже, только что совершил весьма значительные физические усилия: лицо мое пылало от жара, в ушах гулко пульсировала кровь. Но все эти мелкие детали не имели значения; куда больше меня потряс тот невероятный факт, что секунду назад я сидел на заднем сиденье «Лендкрузера» вместе с мистером Пфеннингером, а Д’Арнок был за рулем, и вот теперь… теперь…

– С возвращением! – услышал я голос Элайджи Д’Арнока.

– Боже мой! – выдохнул я, вскочил, чуть не упал, снова вскочил и, пригнувшись, принял позу, означавшую готовность то ли к драке, то ли к бегству.