Простые смертные

Мы ждем. И он, повернув голову в мою сторону, начинает говорить, хотя движения его губ почти не совпадают с произносимыми звуками, сквозь которые слышно какое-то странное потрескивание, словно голос доносится из какого-то страшного, раскаленного места: Когда Сибелиус будет превращен в груду обломков, то в три часа в День Звезды Риги ты поймешь, что я рядом…

* * *

…и жуткий сон как-то вдруг сразу кончился. И я испытала невероятное облегчение. Знакомый спальный мешок, темнота, пахнущая мясной похлебкой, и никакой беременности, и голос с уэльским акцентом, шепчет: «Все хорошо, Холли, тебе просто приснился страшный сон, детка».

Наша фанерная перегородка, сарай на ферме и эта девушка – как ее зовут? Ах да, Гвин. Я прошептала:

– Прости, я, кажется, тебя разбудила?

– Ничего, у меня легкий сон. Но тебе, похоже, снилось что-то страшное? Во всяком случае, звучало очень неприятно.

– Да-а… Впрочем, пожалуй, сон был просто глупый. А который час?

Ее наручные часы вспыхнули золотистым светом.

– Двадцать пять пятого.

Значит, большая часть ночи прошла. Стоит ли пытаться снова уснуть?

Густой, громкий, как рев зверей в зоопарке, храп спящих парней доносился, казалось, отовсюду, становясь то громче, то тише.

Меня вдруг охватил приступ тоски по дому, по моей комнате, но я тут же заставила свою тоску заткнуться. Помни о пощечине!

– А знаешь, Холли, – прошелестел шепот Гвин в черных простынях тьмы, – там ведь будет гораздо труднее, чем ты думаешь.

Какие странные слова, в какое странное время они сказаны!

– Если все они могут это делать, – сказала я, имея в виду студентов, – то и я, черт побери, наверняка смогу!

– Я не сбор клубники имею в виду. А твою историю с бегством из дома.

Быстро все отрицай!

– А с чего ты взяла, что я сбежала из дома?

Но Гвин на мои слова даже внимания не обратила – так вратарь не обращает внимания на мяч, пролетевший в миле от его ворот.

– Если только ты на сто процентов – на сто процентов, понимаешь? – уверена, что возвращение назад сделает тебя… – Она, похоже, вздохнула, – …несчастной, тогда возвращаться назад не надо. Но если дела обстоят иначе, я тебе советую: возвращайся. Лето кончится, и деньги твои тоже подойдут к концу, а мистер Ричард Гир не примчится к тебе на своем «Харли-Дэвидсон» и не предложит: «Запрыгивай, детка!», и ты будешь сражаться за местечко у мусорных баков на задах «Макдоналдса» после его закрытия, и ты действительно, что бы там Гэбриел Харти ни говорил, будешь мечтать об этом сарае на ферме «Черный вяз», как о пятизвездном отеле. В общем, ты как бы составляешь список, озаглавленный: «Всё то, что я никогда в жизни не пропущу», и сам этот список остается прежним, но вот его название вскоре будет совсем другим: «Всё то, что мне пришлось сделать, чтобы выпутаться».

Я очень старалась, чтобы мой голос звучал спокойно:

– Я ниоткуда не сбегала.

– Тогда почему назвалась не своим именем?

– Меня действительно зовут Холли Ротманз.

– А меня Гвин Аквафреш. Нравится тебе вкус зубной пасты?

– Аквафреш – это не фамилия. А Ротманз – фамилия.

– В общем, верно, но я готова спорить на пачку «Бенсон энд Хеджес», что это вовсе не твоя фамилия. Не пойми меня неправильно, назваться не своим именем – ход очень даже неглупый. Я, например, в первые месяцы своей «вольной жизни» то и дело меняла фамилию и имя. Но я хочу, чтобы ты поняла: если положить на весы все те неприятности, что ждут тебя впереди, и те неприятности, из-за которых ты сбежала из дома, то первые перевесят вторые раз в двадцать.

Просто ужасно, что она так легко прочла все мои мысли, словно видит меня насквозь!

– Ладно, сейчас еще рано размышлять о дне Страшного суда, – проворчала я. – Спокойной ночи!

Снаружи как раз запела первая утренняя птица.

* * *

После того как я стаканом воды смыла вкус трех «легкоусвояемых и питательных» крекеров с арахисовым маслом, мы вышли на большое южное поле, где миссис Харти и ее муж уже устанавливали некое подобие временного навеса. Было еще холодно, на траве лежала роса, но день явно грозил стать таким же липким и потным, как и вчерашний. Я не испытывала к Гвин ни ненависти, ни чего-то подобного, но у меня было ощущение, словно я предстала перед ней совершенно голая, и я, не решаясь встретиться с ней глазами, старалась держаться поближе к Марион и Линде. Гвин, похоже, обо всем догадалась и сама выбрала дальний ряд рядом со Стюартом, Джиной и Аланом Уоллом, так что теперь мы с ней не смогли бы разговаривать, даже если б захотели. Гэри вел себя так, словно я внезапно превратилась в невидимку; впрочем, он и работал на том краю поля, где собрались все студенты. И это меня совершенно устраивало.