Простые вещи

Народ потихоньку подтягивался. Вновь прибывшие приняли кухонную эстафету, а Саня с Аллой и Татьяной уже сидели, попивали винцо, вспоминали Париж. Саня вдруг пожалел, что не прихватил гитару. Он все поглядывал на Татьяну — у нее такой необычный взгляд, глаза темные, чуть с косинкой. Молчаливая, спокойная. Инна тоже чаще молчала и была спокойная. И слушает Татьяна хорошо, внимательно-внимательно. А он ведь и не говорит ничего особенного. Пришел Вадик, все опять стали целоваться. Зашуршали еженедельники. В воздухе запорхали слова: Рим, вечный город, будущим летом! Все потянулись чокаться за новую поездку. Александр Павлович отметил, какая красивая, тонкая у Вадика рука. А на руке… Да нет! Не может быть! Но глаза Саню не обманывали — на руке таинственно поблескивало синевой Санино кольцо. То самое кольцо, сомнений у него никаких не было, — иссиня-серебристая печатка с лебедем. Рука Вадика была у него прямо перед глазами, и он прекрасно рассмотрел его. Вот только он считал кольцо женским, потому что ему на палец оно не влезло… Но, как видно, разные бывают пальцы… А Вера? Что же, выходит, Вера ни при чем?.. Под ложечкой у Александра Павловича стало пусто, что-то вроде тошноты подкатило к горлу. Гадко. Смешно. Противно. Молодые люди, приехавшие в Посад гости, да он и не рассмотрел их тогда. Не запомнил, кто Вадик, кто Петр, кто Юрочка. Да нет, не может быть. Чтобы Вадик?.. Мозговой центр и все прочее… Или, может, Вера? Да нет же, он влюблен в Катю. Взаимоотношения с Верой исключаются…

Александр Павлович перевел глаза на Вадика, и в глазах у него, очевидно, отразилось нечто такое, что молодой человек ощутил смущение, хотя чувство это было ему несвойственно.

— Что, по́шло? — спросил он. — Вам кажется, мужчины колец не носят?

— «По́шло» — на мой взгляд, неточное определение, — медленно, с улыбкой проговорил Александр Павлович. — Интересно знать, откуда оно у вас?

— Фамильная драгоценность, с родовым гербом. И напрасно вы так иронически улыбаетесь! — вспыхнул Вадик. — Да! И у нас до сих пор существуют дворяне!

«Ох, дворяне, дворяне, баловники, шалуны», — вздохнул про себя Александр Павлович и уточнил:

— Вы же, кажется, Вешников? Я только что писал про вашу книжную графику. Пойдемте, вручу вам журнал. А вы мне расскажете про род Вешниковых.

Он увлек за собой Вадика, славного, всячески симпатичного ему молодого человека, неглупого, даровитого, но с такими, согласитесь, оригинальными наклонностями! Как бы там ни было, Сане не хотелось, чтобы их необычайный по содержанию разговор стал достоянием остальной публики, поэтому он увел Вадика к окну и усадил на подоконник.

— Вот теперь я с удовольствием послушаю про фамильные драгоценности рода Вешниковых, — повторил он.

— Кольцо пришло ко мне престранным образом. Вы — писатель, вам будет интересно, — начал Вадик.

— Интересно, интересно, — отозвался Александр Павлович и протянул Вадику еженедельник, сверля его иезуитским взглядом. Он ведь не только писал про Вешникова, но и сказку про гусей-лебедей, похитителей чужого добра, знал с детства. — Расскажите. Мне очень интересно узнать, каков-таков род Вешниковых.

— Вешников я по отцу, матушка у меня Паренаго, лебедь — ее родовой герб. Род древний, но не знатный, обыкновенное служилое дворянство. Землей владели в Воронежской губернии, — спокойно рассказывал Вадик, и лицо у Александра Павловича невольно вытягивалось. — Активно участвовали в войне 1812 года, занимались просветительством, а больше ничем особо не отличились. Я позволил себе надеть кольцо, надеясь, что оно принесет мне удачу. Оно попало ко мне неожиданно, и я счел его добрым предзнаменованием. Я, знаете ли, готовил переломный момент в собственной судьбе. Все поставил на карту. Париж видел как главный рубеж. Все должно было измениться благодаря Парижу. Но Париж никак не давался мне в руки. Все на мази, все готово, и опять какая-нибудь проволочка. Я извелся, изнервничался. И тут Всеволод Андреевич приглашает поехать в Посад. Сами знаете, Посад — это Лавра, главная русская святыня. Я решил, что сама судьба мне указывает туда путь. Приехали, переночевали, хозяйка — знакомая Всеволода Андреевича, милейшая женщина, из русских красавиц, привечала, кормила, хлопотала… — Глаза Вадика странным образом затуманились. — Но это не важно, — прервал он сам себя.

Александр Павлович слушал Вадика с возрастающим интересом. Он, кажется, ошибся. Может быть, Вера, любительница сюрпризов, преподнесла им всем очередной сюрприз?

— Поутру ребята отправились в Лавру по делам, а я — без дела. Отстоял службу, молился истово. Мне было о чем молиться. После службы долго еще сидел у стен Лавры. Когда вернулся, ребята уже собирались уезжать. Предложили мне перекусить перед дорогой. Я отказался. Такой строй в душе, не до еды! И вдруг вижу в бокале кольцо. Взял. Мое! Родовое! Ну не чудо ли? После молитвы — обетование. — Вадик посмотрел на Александра Павловича, прося разделить с ним восхищение чудом.