Простым ударом шила

— Не можете ли вы припомнить, что делали в это время? Не заходили в дамский туалет?

— Нет, — не слишком уверенно ответила мисс Браун, — не думаю.

— Но тогда…

Мисс Браун устало провела рукой по лбу.

— Я писала письмо, — сказала она наконец.

— А, ну тогда все ясно, — подбодрил ее Моллет. Девушка была столь очевидно усталой и подавленной, что ему не хотелось продолжать беседу дольше, чем действительно необходимо. — Еще один лишь вопрос, и мы закончим. В течение всего этого времени видели ли вы кого-нибудь неподалеку от буфетной, прежде чем пошли туда и обнаружили дверь запертой?

Мисс Браун, не отрывая взгляда от туфель, молча покачала головой.

— Тогда не будем вам больше докучать. Всего доброго, мисс Браун. Если вы впоследствии вспомните что-нибудь еще о той пятнице, дайте нам, пожалуйста, знать.

— Странно, как она замкнулась, стоило нам коснуться пятничных событий, — заметил Джеллаби, когда она вышла.

— Да, — согласился Моллет. — Это было очень заметно на фоне той готовности, с какой она говорила даже о своих личных делах. Этому может быть несколько объяснений.

— Шок? Нервы? Нечистая совесть?

— Да. Хотя я бы крайне удивился последнему. Она производит впечатление очень искреннего человека.

— Эти ее глаза, — пробормотал Джеллаби. — Поразительно. Они совершенно меняют ее лицо. И взгляд такой определенный. Она гораздо жестче, чем кажется поначалу, должен вам сказать.

— Возможно, именно ее глаза произвели впечатление на мистера Филипса, а не ее личный доход, как считает миссис Хопкинсон?

— Хотелось бы посмотреть на этого ее Ромео, — сказал Джеллаби.

— Сейчас посмотрите. Давайте-ка теперь прощупаем именно его. Только не будем ожидать ничего слишком романтичного, чтобы не разочароваться.

Романтизм действительно начисто отсутствовал в манере поведения мистера Филипса, и это, пожалуй, можно было назвать единственным его недостатком. Он был спокоен, серьезен, благовоспитан и исполнен готовности помочь, насколько позволяла ему память. Беседа прошла гладко, разве что чуточку многословно.

— Вы хорошо знали покойную мисс Дэнвил, мистер Филипс? — после необходимых предварительных замечаний спросил Моллет.

— Очень хорошо, — безо всякой паузы ответил Филипс. — Я познакомился с ней благодаря их дружбе с мисс Браун. Мы с мисс Браун… Я должен, наверное, объяснить…

— Не трудитесь. Мисс Браун уже кое-что рассказала нам о ваших взаимоотношениях.

— Хотел бы я, чтобы она и мне рассказала о них немного больше, — печально заметил Филипс. — Ситуация до сих пор остается не совсем определенной. Мне все еще не удалось убедить ее назвать дату, хотя у меня мало сомнений по существу. Впрочем, я отклонился от темы. Вы спрашивали о мисс Дэнвил.

— Вы, разумеется, замечали, что мисс Дэнвил была… как бы получше выразиться… в некотором роде эксцентрична?

— Я знал о ее психической неуравновешенности, — четко ответил Филипс.

— Это, безусловно, должно было до какой-то степени сказаться на ваших с ней отношениях, мистер Филипс?

Филипс немного подумал, прежде чем ответить, и, когда заговорил, было очевидно, что он тщательно подбирает слова:

— Да, это сказалось на наших отношениях, инспектор, но не так, как вы, возможно, предполагаете. На самом деле я могу сказать, что моя осведомленность о ее психической неустойчивости способствовала укреплению связи между нами.

— Что именно вы имеете в виду, сэр?

— То, что я собираюсь вам сообщить, джентльмены, — продолжил мистер Филипс в своей аккуратной манере, — носит конфиденциальный характер. Обычно я никому об этом не рассказываю, не сообщал я об этом и мисс Браун, не видя в том необходимости. И вам рассказываю только потому, что понимаю: вы узнаете это сами, если ход расследования поведет вас в этом направлении, а в деле подобного рода я хочу избежать даже намека на сокрытие какой бы то ни было… э-э… информации. — Он слегка поморщился, словно сердясь на себя за неспособность подобрать синоним слову «информация», откашлялся и продолжил: — Я — вдовец. По поводу этого факта, — он позволил себе слабую улыбку, — в определенных кругах, похоже, имелись сомнения. Моя покойная жена в течение некоторого времени перед смертью была пациенткой Блумингтонской больницы в Хертфордшире.

Высказавшись подобным образом, он взглянул на Моллета, словно хотел увидеть, какое впечатление произвело его признание. Но если он ожидал какой-то реакции со стороны инспектора, то был разочарован, потому что лицо Моллета по-прежнему выражало лишь вежливое внимание.

— Вероятно, следует объяснить, что Блумингтонская больница — это официальное название учреждения, которое оно носит последние годы. В просторечии же она больше известна по своему прежнему названию — Чоквудский сумасшедший дом.

— Чоквудский сумасшедший дом! — повторил Моллет. — Это то место, где сама мисс Дэнвил…

— Совершенно верно. И это печальное совпадение, если можно так его назвать, сказалось на наших отношениях неким необычным образом. Поначалу это было для меня весьма болезненно, поскольку напоминало о трагедии моей прошлой жизни…