Простыми словами

Если сейчас вам предложат работу в министерстве, вы согласитесь?

Во-первых, уже нет этого министерства. А во-вторых, сегодня ситуация такая, что ни один директор в министерство работать не пойдет.

Почему?

Потому что потеряет себя. Я понимаю, если б мне предложили стать каким-нибудь министром, тогда бы я задумался. Амбиции взыграли бы: вот, министр. На самом деле, министр он сегодня, а через полгода его может и не быть.

И вернуться некуда?

Если не оставить за собой тылов, то некуда.

А что, министр может оставить за собой производство?

Ну а почему нет? Можно договориться с советом директоров и вернуться.

По местным телеканалам вас часто показывали рядом с Рэмом Вяхиревым. Он вам нравится?

Он что, женщина, чтобы мне нравиться? У нас нормальные рабочие отношения. Завод очень много лет сотрудничает с Газпромом.

Сейчас вам его жалко?

Кого? Вяхирева? Нисколько. Чего жалеть-то? Он многого достиг. Реализовал свои возможности. Рэм — Личность, и в жалости не нуждается.

Вы боитесь старости?

Старости? Не задумывался об этом… Нет, наверно.

В январе этого года газета «Вечерний Челябинск», поздравляя вас с днем рождения, прибавила к вашему возрасту лишний десяток. Вы обиделись?

Нет, посмеялся. Друзья позвонили, говорят: ты хорошо сохранился. А «Вечерка» извинилась на следующий день. Причем, сделали они это оригинально: «Мы думали, что таким крупным предприятием не может руководить такой молодой директор». Выкрутились.

Люди узнают вас на улице?

Узнают. На рынке продавщицы говорят: «Ой, а мы вас по телевизору видели!» Многие просто здороваются, некоторые обращаются с просьбами.

Просьбы вас не раздражают?

Нисколько. Я у себя в бюджете ежемесячно прописываю достаточно крупные суммы на благотворительность. У каждого нашего цеха — своя подшефная школа. Кроме того, мы помогаем детским домам, детским садам, району и просто какой-нибудь бабушке, у которой прохудилась крыша.

То есть вы в Ленинском районе — хозяин?

(Смеется.) Нет, я в районе — депутат.

А вам самому депутатство помогает?

Лично мне — нет. А моему делу, заводу — бесспорно. За мной люди, и в первую очередь я лоббирую их интересы.

У вас бывает состояние, когда вам хочется напиться и никого не видеть?

Напиться мне не хотелось никогда. А никого не видеть — конечно, бывает. Так у любого человека бывает такое состояние. От усталости, от груза всяких проблем. Но расслабиться я могу позволить себе только дома. У меня замечательная жена, двое сыновей: дома я по-настоящему отдыхаю.

По-настоящему — это как?

Уезжаю на природу и просто молчу. Иногда играю в волейбол.

В волейболе вы кто — защитник или нападающий?

В этой игре можно меняться ролями.

Игру переносите в жизнь?

Никогда об этом не задумывался. Но на площадке видно всех — какой ты в игре, такой и в жизни.

Дети любят вас?

(Смеется.) Говорят, что любят.

Вы жалеете о том, что у вас нет дочери?

Я — нет. А жена всегда хотела подружку. Ей с мужчинами тяжело.

Говорят, что человек, который поднимается на вершину горы, деревьев и цветов не видит…

Не совсем так. Я все вижу: и деревья, и цветы, и небо. И всем этим наслаждаюсь. Только жизнь я сравниваю не с горой, а с пирамидой. Знаете, есть такая пирамида жизни. Сначала я был внизу, теперь где-то посередине. Почувствую, что стало тесно, поставлю другую цель. И так всю жизнь — каждый человек стремится к вершине.

Вы можете про себя сказать, что прошли огонь, воду и медные трубы?

Наверно, нет… Так меня жизнь не трепала… Что такое огонь? Трудности? Препятствия? Я их преодолевал. Что такое вода? Сплетни? На них я просто не обращал внимания. Рядом со мной всегда были близкие люди…

Вы командный игрок?

В принципе, да. Все, чего мы достигли на заводе, — заслуга команды. Один бы я не справился.

Александр Анатольевич, мы проговорили полтора часа из положенных мне двадцати минут. Теперь скажите мне, пожалуйста, какой вопрос вы не хотели услышать?

Да я на любой вопрос готов был отвечать. Главное, чтоб вы не написали того, чего нет…37