Простыми словами

Понимаете, все мы хотим в этой жизни куда-то продвинуться, утвердить свое «я», усладить свои амбиции, и это нормально. И когда я попадаю в среду, которая где-то меня не воспринимает, я сперва пытаюсь оценить, нужна мне эта среда или не нужна. У меня недавно был случай: пришла ко мне художница, а я был сильно не в духе — нагружен проблемами, раздражен. И вот она пришла и начала высказывать мне претензии и даже читать морали. Конечно, в таком настроении я мог просто накричать на нее, но меня остановило уважение к ее таланту. А есть люди очень высокого ранга, с которыми я просто не желаю идти на контакт, несмотря на все дивиденды, которые я могу от них получить. На третьей минуте разговора я понимаю, что мы говорим на разных языках, и мне этот человек становится неинтересен.

А как же тогда политика, в которую, насколько я помню, вы стремились, но не попали?

Вы о чем? Я два созыва был депутатом городского собрания Златоуста, и сделал много полезного, как мне кажется.

Но вы же хотели быть депутатом Законодательного собрания области?

Не прошел — значит, не моя дорога. Когда ты мурлыкаешь, ты удобен. Когда не хочешь мурлыкать, понимай, что за этим последует. Мне однажды депутат Государственной думы сказал: «Валера, ты четко понимаешь правила игры, но ты пытаешься идеализировать какие-то моменты и думать, что будет по-правильному. А это утопия, и это надо понимать».

Сложно представить вас среди такого большого количества артистов.

Зря вы так, есть среди них нормальные мужики.

Двое.

(Смеется.) Не перехваливайте! А то у меня корона вырастет.

Я читала, что во время Великой Отечественной войны специально для Уральской танковой дивизии на вашей фабрике были изготовлены знаменитые черные ножи.

Они есть в нашем музее, я вам потом покажу, если интересно.

А в вашей личной коллекции?

Так как у меня немножко извращенный ум, я предпочитаю собирать складные ножи, у них механизм сложнее. Поскольку в моей коллекции ножи, сделанные в единственном экземпляре, то это уже произведение искусства, и с каждым годом они растут в цене.

А если бы здесь сейчас в вашем кабинете вдруг оказался основатель этой фабрики, царь Александр Первый, вы бы о чем его спросили?

Вы что? Я бы вообще ни о чем его не спросил, а только лишь выразил благодарность за то, что двести лет назад он основал такую фабрику в Златоусте — жемчужину по производству холодного оружия.

И вы не хотели бы его спросить, где он брал специалистов и как он их обучал?

Нет. Я не посмел бы задать ему ни одного вопроса.

Жостовская фабрика, знаменитая своими подносами, близка к закрытию. Хохлома тоже уже не так популярна, как раньше. А Златоустовская оружейная фабрика по-прежнему знаменита на всю страну и даже за рубежом. Как вам удалось все это удержать?

Я очень люблю эту фабрику, как бы пафосно это ни звучало. Люблю и все. Иногда приходится по двадцать часов ехать за рулем, спать по три часа в сутки, чтобы заключить договор или найти новых поставщиков, но мне все это очень нравится. Я каждый день бываю в цехах, знаю, чем занят каждый сотрудник. С одной стороны, у меня производство, а с другой — искусство. И это не всегда легко совместить, особенно в нашей стране.

Почему?

Потому что в нашей стране все поставлено так, что создается впечатление, будто нам не нужно производство. Это досадно, потому что все понимают, что основная сила государства — в его умении производить. Нельзя обдирать налогами предприятия, которые завязаны художественной составляющей. Налогооблагательная база перестала помогать развитию зарабатывания денег в стране, она заняла позицию уничтожения ресурса для зарабатывания денег. В Германии, например, есть специальная система поддержки предприятий народно-художественного промысла. И это не выделение денег, не дотации, а преференции, помощь в распределении изделий в сетях на продажу. Германия заинтересована в сохранении своих традиций, а у нас происходит с точностью до наоборот. Жостовские подносы, хохлома, гравюры на стали — мы не чувствуем поддержки от государства. Нас сравнивают с высокоэффективными производствами, но это не так! Нельзя заставить художника поставить картины на поток, это невозможно. Это как Микеланджело заставили бы работать по графику.