Просвещенное сердце

Этот опыт затем кристаллизовался в эмиграции, снова поставив передо мной вопрос — до каких пределов условия жизни и приспосабливание к ним могут изменить личность и какие аспекты личности остаются относительно незатронутыми радикальным изменением среды. Я здесь говорю не о манипулировании человеком при помощи среды, а скорее о степени свободы, которая остается человеку для манипулирования новой средой исходя из своих нужд, а также об уровне традиционности, сохраняющей человека.

Наблюдая за жизнью собратьев по эмиграции, я понял, что и здесь существует широкий спектр типов поведения. Одна крайность проявлялась в том, что индивид строго держался уже ненужных ценностей и отношений — только потому, что они запечатлелись в его сознании из прошлой жизни. Другой крайностью было тотальное приспосабливание к новой ситуации с усваиванием чего-бы, то ни было. Только в редких случаях я видел тонкое взаимодействие между личностью и окружением, и как следствие — высокий уровень интеграции.

Если до этого я испытывал деструктивное влияние среды на мою жизнь, то в США мне посчастливилось испытать и оздоравливающее воздействие новой и более свободной среды. Окружение может не только уничтожать, но и исцелять, особенно, если к его влиянию добавляется воздействие психотерапии.

И я попытался использовать такое благотворное взаимодействие на практике. И оно не должно быть механическим соединением. Работая над микрокосмосом Ортогенической школы12, я понял, что в некоторых отношениях он препятствует успеху психоаналитического лечения. И как ни тяжело было это признать, еще труднее было принять то, что сам психоанализ может иметь негативное воздействие и даже на среду, созданную частично по его образу. В итоге я осознал насколько тонок баланс между средой, личностью и психотерапией.

С тех пор я стал заниматься этой проблемой — до какого момента может среда влиять и формировать человека, его жизнь и личность, и как воспитать человека, чтобы он мог выстоять в любой среде, и если нужно изменить саму среду к лучшему.

В частности же я занимался изучением того, как освободить методы психоанализа от параллактических извращений фактов, идущих прямо или косвенно из самой ситуации анализа или преувеличении бессознательного в ней. Если добиться этого, то психно-аналитические находки можно было бы применять к реальной жизни, а не только при изучении подсознания в кабинете психоаналитика. Можно было бы планировать улучшение среды с последующим ее эволюционированием. Размышления, ведущие к изменениям, сопровождались бы дальнейшим разбором наших мыслей, планов и действий.

Таким образом, в процессе изучения и тестирования этого метода мы ответили бы на практический вопрос: что необходимо изменить в среде, чтобы воспитать детей так, чтобы у них было максимально больше шансов вести хорошую жизнь, и как их воспитать так, чтобы они жили достойно, несмотря на какую бы то ни было окружающую их среду.

После того, как в нашей школе мы реабилитировали безнадежных детей, после того как бывшие узники лагерей восстанавливались даже спустя десяток лет, мне кажется поставленные задачи, как бы ни были они трудны, все же выполнимы.

Глава 2. Воображаемый тупик

Только гению великого художника подвластно описание тонкого взаимодействия человека и его окружающей среды, которое есть сущность, как жизни, так и искусства. Поскольку я таковым не являюсь, я могу говорить о чем-либо в отдельности. Поэтому в этой главе я рассмотрю именно окружение — что оно формирует (или мы боимся, что оно формирует) в современном человеке. А в следующей главе я буду говорить о самом человеке.

Мнение, что мы живем в век неврозов, приводит многих людей к ощущению несчастья. Чувствуя дискомфорт нашей цивилизации, у многих растет недовольство. При этом забывается, что у каждого времени и у каждого общества есть свои типичные конфликты, свои формы дискомфорта, а значит и свои типы невроза. Сталкиваясь с современными проблемами, мы выделяем те их черты, которые вселяют в нас тревогу и порождают психические заболевания. Но в эпоху охотничьего общества, охотник думал не столько о добыче, сколько о том, чтобы самому не стать добычей. Земледелец беспокоился по поводу песчаных бурь, засухи и наводнений.