Просвещенное сердце

Все эти достижения описаны в популярной научной фантастике. Если машины могут делать все больше и больше, то человек все меньше и меньше. Можно вспомнить древнее философское суждение, что если бы у коров и свиней были боги, то они были бы похожи на свиней и коров, только с более совершенными чертами. Учение о том, что человек сотворен по образу Бога, или наоборот, многое говорит о страхах и чаяниях самого человека. Также и машинный бог говорит нам о надеждах опасениях человека машинной эпохи. В такой перспективе можно найти в научной фантастике «проблемы пространства и времени, реальности и идентичности, длительной изоляции и личной экзистенции и все это в непрерывной смертельной схватке с машинами».15

Даже в сравнении с материалом вестернов, насыщенных сексуальными и агрессивными желаниями, современная фантастика описывает высокотехнологичным мир с примитивными эмоциональными состояниями. На космическом корабле человек обеспечивается всем жизненно необходимым наподобие эмбриона в утробе матери. Как эмбрион его волнуют только проблемы ориентации в пространстве, равновесия, гравитации и т. п.

Идеи о безграничном пространстве и царящих в нем невообразимых опасностях вызывают чувство безразличия и страх перед утратой идентичности. Машиноподобие, навязываемое человеку миром машин только усугубляет это состояние.

К подобным заключениям приходят и другие исследователи данного феномена. Например, Бернабо пишет, «что в век механических мозгов, спутников, межпланетных полетов эти научные фантазии вызывают гораздо большую тревожность и соответственно более глубокую регрессивную защиту, нежели во времена веры в полубогов, злых духов и магию».

Я не специалист в научной фантастике. Но мне кажется, что даже те авторы, которые предвидят многие научные достижения и их роль в покорении природы, также предугадывают и негативные плоды прогресса. Выходит, что те, чьи надежды связаны с новейшими достижениями науки и техники, сами томятся тревогой технического уничтожения человечества.

Кроме того, развитие научной фантастики меняет и взгляд человека на самого себя. Её герои практически лишены человеческих качеств. Обезличивание выражается в таких именах, как Ог или М-331, а также в отсутствии тела или в пренебрежении к нему, не говоря уже об интимных отношениях. Истории о чудесах прогресса заканчиваются фантазиями о разрушении мира.

Что же делать…

Если изначально машина мыслилась как слуга человека, то теперь появился страх, что она может стать его господином. Но в машине есть только то, что мы вкладываем в неё, и важно понять, что же мы можем в нее вложить, что она станет управлять нами в реальности, а не только в фантазиях. Здесь можно вспомнить роман Дж. Оруэлла «1984 год».

Современный шизофреник, боящийся умных машин — не в худшем и не в лучшем (разве, что имеет доступ к психотерапии) положении, чем средневековый человек, боящийся преследования демонами. Но наука, а не вера в ангелов, спасла нас от этого. У машины единственное происхождение — человеческий разум и он должен помочь понять, что может нас защитить от власти машин.

В завершение этой главы повторю, что у каждой цивилизации есть свои плюсы и минусы. Живя в нашей, мы должны максимально использовать доступные нам блага и минимизировать негативные стороны. Тупик в дилемме между свободой и рабством непродуктивен. Наподобие случая с арабским кочевником, который может выбрать либо свободу с дискомфортом и незащищенностью, либо рабство с неудовлетворенностью и большей безопасностью. Перед нами этот выбор встает, когда мы думаем о машинной эпохе, массовом обществе или опасности атомной катастрофы.

Решение может быть найдено при противопоставлении внешней и внутренней свободы, эмоциональной свободы и свободы скитания или выброса агрессии. Опасность состоит еще и в том, что машинный век предоставляет материальный комфорт практически каждому, но в силу своей доступности он иском не в добавление к душевному покою, а вместо него. И тогда мы становимся зависимыми от комфорта и нуждаемся все больше и больше в технологическом прогрессе, чтобы заполнить им душевную пустоту. И в этом, как мне кажется главная опасность машинной эпохи, но это не значит, что мы обречены на нее.

Глава 3. Осознание свободы

Где пролегает грань, препятствующая вторжению во внутреннюю жизнь? Этот вопрос терзает человека с момента понимания человеком себя как члена общества. Он становится еще труднее, если мы признаем подвижность этой грани как для адаптации к законным, но не статичным, нуждам общества, так и к своим внутренним, меняющимся с ходом жизни, требованиям.