Просветленные не берут кредитов

Привычным уже образом согнулся, натянул на лицо маску дурацкой озадаченности.

По той же хлипкой лесенке мы взобрались наверх, где оказались в окружении хмурых людей в хаки. Давешних «охотников» тут не обнаружилось, зато нас встретил жилистый тип со злобным, украшенным шрамами лицом, что вполне мог бы сыграть злодея в голливудском боевике.

Он носил на поясе большой пистолет в кобуре и смотрел на нас волком.

Нас завели в соседнее помещение, с окном, занавесками, кондиционером и тушей огромного сейфа. Украшенный шрамами тип уселся за большой стол и некоторое время буравил нас взглядом.

Я, не выходя из роли, таращился на него испуганно, хотя на самом деле не боялся. Ощущал даже нечто вроде ликования, хотя сам удивлялся, по какому именно поводу. Ситуация, в которой мы оказались, по всем признакам грозила не самыми приятными последствиями.

Шрамолицый что-то спросил, брат Пон ответил.

Так произошло несколько раз, а затем обладатель большого пистолета перешел на английский:

— Кто ты? Что здесь надо?

Я вздрогнул, отступил на шаг и, прикрыв лицо руками, начал громко всхлипывать. Монах сказал нечто успокаивающим тоном, и они вновь пустились в беседу на незнакомом мне языке.

Продлилась она недолго, а завершилась тем, что брат Пон взял меня за руку и повел за собой.

Я очень надеялся, что нас отпустили, но нет, путь наш закончился все в том же подвале. Я уселся у стены на прежнем месте, монах устроился напротив, и закрывшийся люк оставил нас в полной темноте.

— Этот человек на самом деле мало чего решает, — проговорил брат Пон, когда вверху стало тихо. — Обычный десятник, на чьей территории мы оказались, да еще и из новых, и меня не знает.

Тут мне почудилось, что я слышу эхо его слов, отдающееся где-то глубоко внутри головы. Словно там возникла некая пустота, и звуки снаружи проникли в нее, порождая искаженный отзвук.

Но монах смолк, а шепот внутри не исчез, он звучал назойливее и назойливее.

Неужели вернулся голос Пустоты?

Но нет, я понимал, что воспринимаю этот звук не ушами, да и поле моего зрения оставалось темным, никаких звезд, блистающих драгоценных камней или раскаленных углей.

За голосом явилась боль, судорога прошла по рукам от плеч до кистей, кольнула бедра. Издав пищащий звук, я повалился набок, и словно тысячи иголок воткнулись мне во внутренности, причем самая большая вошла в макушку и вонзилась так глубоко, что добралась до горла.

И вот в этот момент меня накрыл страх, возникло желание закричать во всю глотку.

— Тихо, не суетись, — я не сразу понял, что эти слова произнес брат Пон. — Спокойнее.

Я открыл рот, чтобы, несмотря на все запреты сообщить, что со мной происходит. Но не смог, горло точно перехватила железная рука, а в сдавленных легких не осталось воздуха.

— Старое тело твое умирает, — продолжил шептать брат Пон. — Новое растет… «Алмазные зародыши» проклюнулись, и это больно, очень больно, особенно учитывая, как быстро все происходит. Что обычно делается за годы, мы исполнили за месяцы. Спокойнее.

Боль вроде бы ослабела, но зато начались видения: лес из сверкающих металлических лезвий, что торчали со всех сторон и кололи при каждом движении, пылающая река, из волн выдаются морды тварей, похожих на хищных динозавров, запорошенные снегом и покрытые инеем камни, шагая по которым, ты оставляешь на них ошметки кожи с подошв.

Я находил силы, чтобы выбраться из каждого, но попадал в другое, не менее мучительное. Внутри головы гудело, словно там били в колокола, и воздуха не хватало, и до дрожи в руках хотелось пить, а еще лучше окунуться с головой в прохладную чистую воду.

Когда я немного пришел в себя, через щели в крышке люка уже не проникал свет, намекая, что снаружи наступила ночь.

Опершись на едва не подломившуюся руку, я ухитрился сесть.

— Полегчало? — спросил брат Пон. — Это надо просто перетерпеть, выждать. Пройдет само.

Я кивнул, не сомневаясь, что он увидит мое движение во мраке.

— Тогда не трать времени, работай, — продолжил монах, и голос его посуровел. — Жизнь твоя может закончиться уже этим утром, и я бы на твоем месте потратил ее остаток с толком.

Накатила волна горячей, душной паники, но я сумел с ней справиться, зашептал: «Это не я, это не мое». А затем перешел к медитации на растворение собственного тела в пустоте, на которую в последние дни не хватало времени.

В тот момент, когда от меня осталась лишь крохотная точка осознания, вновь начались боли и видения. Но то ли ударили они с меньшей силой, то ли я встретил их в другом состоянии, но на этот раз я не поддался, сумел пережить приступ, не теряя контроля над телом и сознанием.

— Молодец, хорошо, — продолжал меня поддерживать брат Пон. — Не сдавайся.

Начав «установление в памяти» с первой, давно освоенной ступени, я поначалу решил, что не справлюсь даже с ней — ни о какой отстраненности речь не шла, желание хватало меня точно великан и вертело как хотело без малейших шансов посмотреть на него со стороны.

Но затем дело пошло, я справился с собой.

Второй этап, третий…