Просветленные не берут кредитов

— Как видишь, все не так сложно, — брат Пон ухмылялся буквально до ушей, как сытый крокодил. — Если обладать новым телом и пониманием того, что все есть сознание.

Соцветие бутеи он у меня забрал, и мы пошли дальше.

Но настроение у меня кардинально изменилось — нет, действительно, я кое-что могу и за эти месяцы не раз совершал такое, что иначе как чудом назвать нельзя, вспомнить хотя бы встречу с демонами на старом кладбище или тот момент, когда на меня не обратили внимания пограничники.

Выходит, что все было далеко не зря!

То ли брат Пон ошибся, определяя расстояние, то ли мы шагали несколько быстрее, но в Тхам Пу мы пришли задолго до заката, и я, несмотря на проведенный на ногах день, ничуть не устал.

Храм выглядел таким же обветшалым, как и несколько месяцев назад, за это время тут, судя по всему, никто не появлялся.

— Сейчас обед сготовим, — сказал брат Пон, потирая руки. — Есть у меня запасы.

Вскоре над костерком булькал котелок, распространяя запах рисовой каши, а я с недоумением разглядывал вещи, извлеченные монахом из тайника где-то за главным святилищем: рюкзак, рубаха, шорты, паспорт в пластиковой обложке с двуглавым орлом, бумажник, сотовый телефон.

Все это вроде бы принадлежало мне и одновременно не имело ко мне отношения.

— Ничего не пропало? — осведомился брат Пон, помешивая в котелке деревянной ложкой на длинном черенке.

— Вроде ничего, — ответил я.

Наученный горьким опытом, на этот раз я взял с собой минимум вещей, даже меньше, чем минимум.

Мы поели, после чего устроились в тени под навесом.

— Завтра ты отправишься в обратный путь, — сказал монах, пристально разглядывая меня. — И некоторое время будешь жить обычной жизнью, переваривать то, что проглотил в этот раз.

Я молчал, понимая по интонациям и выражению лица, что он еще не закончил.

— Сюда возвращаться не вздумай.

Вот это оказалось для меня неожиданностью, я заморгал и набрал в грудь воздуха.

— Я сам тебя отыщу, когда придет время, — опередил меня брат Пон.

— Но как? Вы же не знаете, где я живу? Я сам не знаю, где буду через год или два!

— Отыщу, не сомневайся. Но не раньше, чем ты будешь готов.

Это было сказано с такой уверенностью, что я сразу поверил — да, отыщет, даже за пределами Таиланда, где-нибудь в глухой деревушке на русском севере или на курорте в старушке-Европе.

— Так что не торопись, живи, но не забывай, что смерть всегда рядом, — монах наклонился вперед и осторожно взял меня за запястье.

И тут же я затылком ощутил леденящее дуновение, с болезненной остротой понял, что она там, та незримая сущность, сопровождающая нас с момента рождения, пустая и в то же время реальная, не имеющая значения и готовая в любой миг прекратить то, что мы зовем собой.

Моя смерть.

Но монах убрал руку, холод исчез, осталась влажная духота тайского вечера.

Перед сном я еще заглянул в храм, с удивлением обнаружил, что в чаше с песком тлеют две ароматические палочки. Успокоив себя мыслью, что их воткнул брат Пон, я некоторое время постоял перед изваянием Будды, вглядываясь в грубо высеченные черты и думая, каково это, быть просветленным.

На ночлег я устроился в хибарке, служившей мне жильем год назад, и уснул в этот раз, не успев довести до конца «движение против потока».

Открыл глаза вроде бы спустя мгновение, но различил звонкое птичье пение, увидел, как сквозь щели в стенах проникают лучи давно взошедшего солнца. Выбравшись наружу, с удивлением обнаружил, что костер не разожжен и что брата Пона нигде не видно.

А меж тем он всегда вставал раньше меня!

Помявшись минут с десять, я рискнул постучать в дверь ветхого сооружения, где должен был спать монах. На мой стук никто не отозвался, и я заглянул внутрь, но обнаружил лишь пыль и запустение.

Похоже, что тут никто не ночевал!

С мыслью о том, что брат Пон ушел втихую, не попрощавшись, я свыкался несколько часов. Поначалу надеялся, что он отошел и сейчас вернется, появится не пойми откуда, чтобы посмеяться надо мной, затем несколько раз крикнул, надеясь привлечь его внимание. Но почему монах так поступил со мной?

Навалилось дурное оцепенение, сбросить которое я смог далеко не сразу, а когда смог, принялся собираться. В любом случае я должен сегодня добраться до Нонгкхая, чтобы сесть на вечерний автобус до Паттайи. Антаравасаку аккуратно сложил и оставил в святилище — Будда за ней присмотрит.

Постоял некоторое время, все еще надеясь, что брат Пон выпрыгнет, как чертик из табакерки, потом вздохнул и заковылял по тропинке.

Полупустой рюкзак казался мне тяжелым, словно куль с картошкой, ноги шевелились с трудом. На ходу вспоминал, что именно пережил за последнее время, где побывал — Чиангмай, горные селения луа, бирманские чащобы с обитающими в них аскетами, Золотой треугольник и логово Большого Босса, охота на йесина и сплав по реке, путешествие на слонах и в кузове грузовика.

И понемногу мне становилось легче…

Почему брат Пон должен тратить время на всякие глупости вроде прощаний и проводов? Что я, маленький мальчик, не способный сам о себе позаботиться, или инвалид, за которым нужен постоянный пригляд?