Просветленные видят в темноте. Как превратить поражение в победу

Я покосился на монаха – к чему он ведет?

– Состояние же просветленности Будды выражается в том учении-Дхарме, которое он принес в мир, состоящий из обычных дхарм, что существуют мгновение каждая. Следишь за моей мыслью?

– Пытаюсь, – признался я.

Да, я вроде бы следил, но в то же время рулил, стараясь не зацепить припаркованный мотобайк и лезущую под колеса собаку, черную и мохнатую, как вожак хорошо знакомой мне своры.

– Дхарма равна дхармам, следовательно, просветление-бодхи составляет единое целое с дхармами, с миром, со всеми тысячами вещей, персон и явлений, что легко можно наблюдать вокруг.

– Ну да… – протянул я, хотя вовсе не испытывал уверенности, что понимаю все правильно.

Но, задумавшись о тезисах, озвученных братом Поном, я был вынужден отодвинуть в сторону мысли о предстоящей встрече с бандюками, и вполне вероятно, что хитрый монах того и добивался.

– Источник просветления-бодхи именуется обычно нирваной… – продолжал он. – Лишенная желаний, недостижимая, не прерывная и не непрерывная, не подверженная разрушению, не сотворенная… Выходит, что она, несмотря на упомянутые мной свойства, лежит в основе любых дхарм, даже тех, что образуют привычную для нас сансару.

Голова у меня пошла кругом, я попытался восстановить логическую цепочку с самого начала.

– То есть нирвана и сансара – это не пара противоположностей, это одно и то же? – поинтересовался я жалобно.

– Совершенно верно! – воскликнул брат Пон. – Пребывая в сансаре, мы находимся в то же самое время и в нирване, хотя никоим образом не осознаем этого! Представляешь?

На короткий миг я понял, о чем он говорит, и понимание это было как вспышка белого света, озарившего все мое существо. Оно не помешало мне вести машину, я вовремя затормозил на светофоре и даже не въехал в зад двигавшемуся впереди грузовику.

Времени до встречи оставалось достаточно, поэтому ехал я медленно и осторожно.

Затем понимание исчезло, точнее, ушло из рассудка, оставшись на грани сознания и подсознания.

Вновь брат Пон заговорил, когда мы вывернули на Тепразит.

– Теперь вернемся к перемещению сознания, – непреклонно заявил он. – Работай! Перемещай его В руку!

– Но подходящее ли… – начал я.

– Я тебе уже говорил, что не бывает негодного времени и места для практики, – перебил меня монах.

Я вздохнул и подчинился.

Времени до встречи оставалось достаточно, поэтому ехал я медленно и осторожно, побаиваясь, что в любой момент могу потерять сознание, как это случилось на пляже… Одновременно пытался качнуть центр восприятия, перевести его для начала в плечо, а затем и в кисть, сжимавшую руль.

– Вспомни «растворение в пустоте», – посоветовал брат Пон, видевший, что у меня ничего не выходит. – Уничтожь себя, а потом воссоздай заново, но не вокруг поросшего волосами полушария, а взяв за основу набор мелких костей, подвижных, обтянутых кожей, с роговыми наростами.

Легко сказать – «уничтожь себя»!

Не сидя со скрещенными ногами в тишине лесного вата, а лавируя в потоке машин на оживленной улице!

Самое удивительное, что у меня все получилось, и с такой легкостью, с какой никогда не выходило до этого. Я сохранил обычное сознание и возможность управлять автомобилем, но в то же время растворился, исчез, превратился в висящую в безвидной пустоте точку сознания.

А потом выстроил собственное существо заново.

И на миг, на несколько секунд воспринял себя как причудливое жирафоподобное существо – крохотная голова без глаз и рта на длинном отростке, и к ней крепится все остальное, неуклюжее, громадное тело, другие отростки разной формы, и один с прилепившимися к нему органами чувств.

– Я же говорил, что у тебя получится, – сказал брат Пон.

Я вымученно улыбнулся.

Мимо моего «Ниссана», едва не сшибив зеркало, в этот миг пронесся мотобайщик лет четырнадцати – на байке его мигал включенный для красоты поворотник, а на заднем сиденье красила губы юная барышня в короткой юбочке.

В другой момент я наверняка сказал бы, что по этому поводу думаю, но тут смолчал.

– Ну что, настало время мне самому раствориться, – сообщил монах, потирая руки. – Если твои «друзья» не идиоты, то на подъезде к месту встречи выставили наблюдателя, знающего, как выглядит твоя машина, вооруженного биноклем и сотовым телефоном, да еще и не одного…

– Наверняка, – подтвердил я, и тут понял, что рядом со мной никого нет.

– Брат Пон? – позвал я.

Да нет же, вот он сидит, как ни в чем не бывало, и врывающийся в окошко ветер треплет его черные волосы.

В следующий момент я вижу размытый силуэт, как в фильме «Хищник».

Потом опять ничего…

– Люди первым делом воспринимают не другого, а собственное представление об этом другом, – голос монаха доносился приглушенно, точно из-за прикрытой двери. – Если его убрать… Пшик, и нет ничего.

Магистраль Сукхумвита встретила нас обычным вечерним скоплением машин. Проехав некоторое время в сторону Бангкока, я развернулся и двинул обратно, выглядывая на обочине знак с цифрами «4» и «3».

Его я так и не увидел, зато обнаружил ориентир-заправку и прямо за ней повернул.