Протестантам о Православии

Но если уж человек решил защищать себя от православных «обрядов», то он будет делать это, не считаясь даже с Библией. И как последний аргумент он выдаст: вы верите в автоматическую силу обрядов, вы причащаете всех подряд, ваши прихожане и священники далеко не всегда так уж святы… В общем – с вами, грешниками, я молиться и причащаться из одной чаши не буду… Здесь уже аргументы не помогут. За таким настроением стоит такое глубокое нечувствие Евангелия, что только Господу возможно повернуть сердце этого не в меру духовного христианина.

Так есть ли магия в православии? Православие действительно считает, что Господь сохраняет людей Своей Благодатью или «энергией», реальной, онтологической силой. Мы считаем, что религия не сводится к песнопениям людей, что в религиозной жизни гораздо больше значат действия Бога.

Но если Литургия есть «общее дело», есть наше сослужение Богу, то в чем, собственно, состоит наше дело в Литургии? Мне кажется, здесь проходит самая важная грань между послелютеровским протестантизмом и православием[234]. По православному опыту мольба, призывание помощи Божией – не единственный способ встречи с вышними силами. Еще человеку дана способность совершать определенные действия, привлекающие благодать.

Действия Бога и человека должны встретиться. Литургия – «общее дело» – и есть место встречи. От человека требуется принести в жертву Богу то, что не принадлежит Ему – себя[235]. Бог отдал нам сотворенную Им нашу жизнь, сделав нас самодержцами самих себя. И этот дар надо вернуть Творцу – чтобы он не был украден смертью. Бог ищет не волов и козлов, а людей. Нет ничего, чем человек мог бы заменить себя – «Или какой выкуп даст человек за душу свою?» (Мк. 8, 37). Именно поэтому весь дохристианский культ бесплоден – в нем пытаются заместить то, что незамещаемо.

Свободно подарить свою свободу можно только любимому. Полюбить можно только того, чья реальность очевидна. Поскольку христианство есть религия любви, постольку вопрос о доказательствах бытия Бога неестественен для христианского богословия. Не бывает любви без любящего. А свою любовь Бог показал тем, что отдал Сына Своего Единородного… Есть жертва Христа – а значит, есть Бог.

Христианская религия есть обмен любовью: «Посему, если кто любит Бога, то и Бог сообщает ему любовь Свою» (преп. Макарий Египетский)[236]. «Таинство любви делает нас из людей богами… Любовь вместо веры в Его бытие дарует собою вкушение Его в настоящем» (преп. Максим Исповедник)[237].

Соответственно, православие не знает никакой автоматичности Причастия. Там, где нет любви – там нет Причастия Богу Любви. «Вот наперед говорю и объявляю и громким взываю голосом: никто из имеющих врага да не приступает к священной трапезе и не принимает тела Господня; никто приступающий да не имеет врага!.. При принесении жертвы Он не упомянул ни о каком другом деянии праведном, кроме примирения с братом, показав, что любовь больше всех добродетелей… Если эта жертва принесена для мира твоего с братом, а ты не заключаешь мира, то напрасно ты участвуешь в жертве» (Златоуст)[238].

В православии даже выработалась своего рода «литургическая этика»: с ближним надо обращаться как с причастником. Если он причастник – значит, в нем частица Христова. Ты не научился уважать человека – так уважь хотя бы Христа, который в нем. Не случайно Златоуст литургические приветствия «Христос посреди нас!» называет «страшными приветствиями»[239]. Если же это условие не исполнено – «Свет освещает тебя, сущего слепым, согревает тебя огонь, но не касается, жизнь осенила тебя, но не соединилась с тобою, живая вода прошла сквозь тебя, как через желоб твоей души, так как не нашла достойного себя приема» (преп. Симеон Новый Богослов)[240].

И, кстати, достойный ли прием встретит благодать в человеке, не зависит от того, сколь редко и «подготовленно» мы причащаемся. Как заметил архиеп. Василий, «мы не становимся достойными причастниками оттого, что причащаемся очень редко»[241]. В прежние же времена вопрос о том, сколь часто следует христианину прибегать к «вечере бессмертия», решался еще более однозначно: «Всякий, кто не приобщается св. Таин, тот ведет себя бесстыдно и дерзко»[242].

Так в чем же смысл Причастия?

Sacramenta faciunt Ecclesiam. Таинства созидают Церковь. Св. Ириней Лионский, поясняя слова ап. Павла «Мы члены тела Его, от плоти Его» (Еф. 5, 30), говорит: «И эта плоть питается от чаши Его, которая есть Кровь Его, и растет от хлеба, который есть Тело Его. Питаемые от Евхаристии тела наши, погребенные в земле и разложившиеся в ней, в свое время восстанут, так как Слово Божие тленному даром дает нетление» (Против ересей. 11, 3). Итак, сердца следует омывать кровью Христовой ради Пасхи: «Дай рабам Твоим, Сын Божий, в день воскресения услышать: 'приидите и наследуйте царство'… Как залог жизни, сокрыты в членах их тело Твое и Кровь Твоя»[243].