Протестантам о Православии

Но именно это и делает неизбежным при знакомстве с его текстами держать в памяти вопрос: что именно Апостол говорит существенно христианского, а что — ради нужд других. Апостол советует нечто делать (а от чего–то уклоняться), чтобы не было соблазна по поводу христиан и их учения у людей, которые смотрят на церковную общину со стороны. Но если те косые взгляды уже давно ушли в историческую могилу, если уже нет тех, кто мог бы искуситься отступлением христиан он норм тогдашнего благочестия — должна ли Церковь делать соблюдение эти норм своей собственной, внутренней, постоянной нормой?

Для примера: «Не сама ли природа учит нас, что, если муж растит волосы, то это — бесчестье для него; если жена растит волосы, для нее это честь» (1 Кор. 11,14–15). Важно заметить, что этот текст является прямым продолжением рассуждений Апостола об отношении к идоложертвенной пище. Вслед за одним примером рассудительно–пастырского отношения к возникающим проблемам, Апостол тут же дает другой — об отношении к прическам. Мужчина должен стричься. Женщина — нет. Всем известно, что по крайней мере в отношении к мужчинам православная традиция не придала этим словам Апостола практически никакого значения. Не только монахи и священники, но и многие миряне сейчас носят длинные волосы.

Не все оттенки этого текста вполне ясны. Похоже, что ап. Павел здесь (11,10) упоминает о каком–то апокрифическом ветхозаветном предании, связывавшим ношение женщинами платков и какое–то не вполне чистое отношение ангелов к ним. Но в целом позиция апостола становится совершенно понятна, если вспомнить некоторые бытовые особенности той эллинистической культуры, в которой он проповедовал.

Та самая «естественность», которую так любят воспевать в язычестве современные оккультисты, в Греции и Риме обернулась самой странной противоестественностью. Нормой и даже идеалом любви стала любовь гомосексуальная. Диоген Киник не разделял общее увлечение мальчиками — и это стало одной из черт его юродства (Диоген Лаэртский. О жизни знаменитых философов, 6,53–54; 6,59). При такой моде что же оставалось делать гетерам? Им оставалось лишь придавать себе возможное сходство с мальчиками. Самое простое срество к тому — короткая «мальчишеская " стрижка. Напротив, юноши–проститутки придавали себе женоподобность, и самым простым средством к этому было отращивание дилнных волос. В течение веков устоялось в народе мнение, что мужчина с длинными волосами — это гомосексуалист.

В первых же христианских общинах многое бурлило. От каких законов освободило нас Евангелие? Что можем мы себе позволить в нашем состоянии «без–закония»? Христиане радостно возвещали всюду свою свободу от закона. А язычники слагали в своих умах глухие отголоски этих возвещений и сплетни по их поводу: «Христиане? Странные люди… Они заявляют, что им закон не писан. Они какие–то атеисты: богов не почитают. Еще они заявляют, что их единственный бог есть любовь. И этого своего божка они прячут, не показывают никому никаких его изображений. Собираются они по ночам. Всех своих называют «братьями и сестрами». Посторонних на свои сборища не пускают… Ну, мы люди ученые: знаем мы, чем они там занимаются на своих ночных сходках! Ясное дело: у них там сплошный свальный грех, причем в самых разнузданных формах!». И эти сплетники лишь искали повода для того, чтобы подтвердить свои предположения.

И здесь апостол Павел вынужден был сказать: христиане должны следить за своим внешним видом. Да, Царство Божие внутри нас. Но наша внешность не должна позволять хулить Евангелие. Чему бы там ни учили философы (не стоит все же забывать, что «философами» и содомитами были отнюдь не все современники Апостола), а «природа учит нас, что если муж растит волосы», то есть придает себе женовидность и по сути выставляет себя на продажу — «то это–бесчестие».

Когда все вокруг станут христианами — тогда и у христиан появится право на юродство, на выражение нарочитого презрения к привычным стереотипам, через странности напоминать о главном, которое так легко заслоняется привычными благочестивыми привычками. Но в апостольскую эпоху само Евангелие казалось еще слишком юродивым, слишком непривычным. И поэтому не нужно ничего нарочитого. Во внешнем все должно быть согласно обычным понятиям о приличии. Сегодня нет (может быть, еще пока нет) в светском обществе таких представлений о гомосексуализме, какие были в античности. И потому Церковь не запрещает людям отращивать длинные волосы.

Если бы мы сегодня задумались о том, чем мы не должны смущать нецерковных людей, то, следуя примеру апостола Павла, мы могли бы предостеречь христиан от чего–то иного. Может, сегодня было бы полезно авторитетно возгласить: «Не сама ли природа учит нас, что если в бедной стране священник ездит на «мерседесе», то это — бесчестье для него!»?[51] Но и эту норму не стоило бы делать вечной. Если однажды люди станут жить посостоятельнее — то и эту канонически–пастырскую норму можно было бы отменить[52].