Против часовой стрелки

Только люди зачем-то ещё борются за собственное существование, хотя по самым оптимистичным прогнозам последний человек умрёт через десяток-другой лет и новая жизнь, новый виток эволюции, захватит полную власть на освободившейся планете.

Крутить туда-сюда руль пришлось долго. Наш КамАЗ явно был не предназначен для разворота в таких узких местах. В конце концов, к своему собственному стыду, я снёс задом часть забора, и только тогда смог встать кабиной в сторону Дмитровского шоссе.

— Давай перекусим, — решил отвлечь жену. После разворота она по-прежнему не отводила взгляда от зарослей, где кого-то увидела. Теперь наблюдала в зеркало заднего вида и через выжившую, после нападения жабоподобного монстра, заднюю камеру. — Забыл уже, когда последний раз ели. Как говорится, война войной, а обед должен быть по расписанию.

Наш КамАЗ был оборудован маленькой кухней, баками с автосбором дождевой воды и её последующей фильтрацией. К тому же в нём был установлен большой аккумуляторный блок и солнечная батарея на крыше. Ко всему прочему имелась минидизельэлектростанция мощностью тысяча шестьсот киловатт. Не заводя двигатель мы могли беспроблемно жить в кунге больше месяца.

Как-то нас уже пыталась взять измором банда под Лахти. Ничего у них не вышло.

Ира ещё раз глянула в зеркало заднего вида, затем на дисплей.

— Что ты хочешь? — поинтересовалась она.

После исчезновения человечества вопрос еды встал очень остро. Никто уже не сеял пшеницу, не разводил свиней. Каждый человек пытался выжить. Лишь в крупных поселениях люди ещё старались сохранить видимость нормальной жизни. Но получалось это с трудом. Ведь смерть стала не концом бытия, а преображением в новый вид. Если умирала и перерождалась одна из свиней, то она убивала остальных. А перерождённых животных есть нельзя. Периодически находились люди, кто пытался доказать что их мясо питательно. Но умирали они все одинаково — отказывала печень. Просто у кого-то раньше, а у кого-то позже. Достаточно быстро к проблемам выживших добавилась ещё одна — проблема питания. Решали её люди по собственной недалёкости как раз за счёт друг друга, иногда отнимая еду, иногда поедая друг дружку.

— Ты с таким видом интересуешься, чего я хочу, словно у нас полный холодильник колбас, сыров и омаров? — не удержался я от ехидства.

— Прости, — зачем-то извинилась передо мной Ира.

Она перелезла по резиновой кишке в кунг, где принялась греметь посудой, что-то тихо напевая под нос. Я покрутил колёсико регулировки на рации. Станция у нас была хорошая, даже в условиях густой городской застройки била минимум на восемьдесят километров. Из динамика гулко и красноречиво раздавалась тишина. Собственно ни на что другое я не рассчитывал.

Стоять долго на одном месте чревато. Тем более посреди такого города, как Москва. Тем более посреди такого лесного массива, как Тимирязевский парк.

Но выбора пока нет.

Из северного лагеря мы уехали, потому что узнали тайну, которую посторонним знать не полагается. Появился там один человек, который по пьяни проболтался о «дороге против часовой стрелки». Подробно так проболтался. Ночью его убили сообщники, а потом умертвили всех, кому он успел проговориться. Хотели и нас, но кишка оказалась тонка.

Если проберёмся в центр Москвы, то есть шанс, что не умрём вместе с этим миром.

Я продолжал крутить ручку частоты. Один раз показалось, что уловил обрывок разговора. Около минуты вслушивался. Тишина. Но своим ушам я доверял. А ещё догадывался, что объект в обязательном порядке охраняется, а значит у них есть радиосвязь.

— Готово, — сказала жена. — Переберёшься сюда или там поедим?

Я выключил рацию. Заглушил двигатель.

— Иду, — последний раз оглядел окрестности на предмет опасной живности.

Пробравшись в кунг через резиновое соединение, я уселся за стол. Возникло ощущение дежа вю. Это всё уже когда-то было. Может быть в том, нормальном мире, где люди жили в городах, а монстры появлялись только на экранах?

Ира выложила на тарелки поджаренную тушёнку. Срок годности, проставленный на банке, давно истёк. Но с мясом ничего не случилось. А даже если и случилось, то нашим организмам пришлось приспособиться. Выбора нет. Пища превратилась в самую большую ценность. На дорогах современного мира мы не единожды встречали банды людоедов. Последние остатки человеческого разума они использовали, чтобы поймать себе подобных. Конечно, встречались и нормальные, адекватные люди. Но таких попадалось мало. Пропорция сохранилась как и в прежние, доапокалиптические времена.

Мясо я проглотил быстро. Были ещё консервированные овощи. Ими мы запаслись ещё в северном лагере.

— У нас запасы на исходе, — Ира положила вилку на пустую тарелку. — Скоро одними овощами питаться будем.