Против «псов-рыцарей»

Поболтавшись по дому, я все же выползла на улицу. Вятича нашла на берегу, тот разговаривал с каким-то купцом. Немного постояли, глядя в мутную серую пелену, за которой не то что самого озера, скоро и берегов не будет видно.

– Вятич, а почему это озеро считается опасным? Берега низкие, ни скал, ни подводных камней…

– Потому и опасное. Ильмень – озеро мелкое с низкими берегами, но проточное. В теплое время малейший ветерок поднимает нешуточные волны, которым просто негде останавливаться, плещутся от края до края. Местные говорят, что Озерный шутит. Хуже только Нево.

Да уж, про крутой нрав Нево, то есть Ладожского озера, мне можно не объяснять, единожды испытала на себе, два дня маялась после небольшого шторма.

– Скучно, скорей бы уж снег прекратился.

Я вдруг загадала: если завтра погода улучшится, значит, Озерному наши патриотические порывы по душе. А если нет? Если нет – он не прав.

Озерный положение осознал, с утра светило солнце. Выползавший из своих комнатух народ спешно опохмелялся и торопился отбыть. Постоялый двор стремительно пустел. Но я понимала, что уже к вечеру он снова будет полон тех, кто пересиживал непогоду по ту сторону озера и торопился в обратном направлении.

Мы тоже двинулись в путь. Отоспавшийся и отъевшийся Тишаня, кажется, заметно прибавил в габаритах, хотя куда уж больше. За три дня нормальной кормежки залоснилась и Звездочка. Вот что с людьми и животными сытость делает!

Но ни лошадь, ни хозяин не ленились, Тишаня по собственному почину вычистил наших коней и перегрузил большую часть поклажи на спину Звездочки, та ничего не проржала в ответ, видно, была согласна. Парень и его коняка честно отрабатывали достойную кормежку, ой, наверняка Тишаня приклеился к нам надолго, его теперь от Вятича не оторвешь и клещами и ни в какую дружину не переманишь.

Так и есть, парень поминутно заглядывал в лицо сотнику, словно интересуясь, не надо ли чего. Вятичу такое раболепное внимание надоело, и он рявкнул:

– Да перестань ты на меня таращиться, я же не девка!

Теперь Тишаня смотрел только искоса.

Сначала мы ехали в составе обоза, но потом поняли, что это слишком медленно, все же верхом можно быстрее, чем в санях, даже если запряжена птица-тройка, а здесь таких не заметно, все сани груженные с верхом. Когда стали обгонять, и Тишаня, и его кобыла смотрели на бедолаг-лошадей, тащивших эти горы товаров, с жалостью, кажется, даже Звездочка прониклась элитностью своего нынешнего положения.

Наконец вдали показались стены Новгорода. Я прикидывала: мы ехали от Ильменя, значит, справа Торговая сторона, слева – Софийская с детинцем. Интересно, как мы узнаем, где Анея с Лушкой?

Вятич хмыкнул:

– На Софийской. Анея с епископом Спиридоном в дружбе, она небось в епископских палатах.

Да, на тетку это похоже, где же жить «Ее Величеству» Анее Евсеевне, как не в царских хоромах? Я вспомнила Рязань и то, как тетке кланялись все, вплоть до князей, и согласно кивнула:

– Не иначе.

Вятич оказался прав, Анея с Лушкой жили пусть и в небольших хоромах, но на епископском дворе.

Я откровенно волновалась, ведь мы расстались два года назад в Козельске. Сколько всего произошло за это время!

На крыльцо метнулась рослая красивая девушка, вернее, молодая женщина, и застыла, вытаращив глаза:

– Нас… тя… Настя?! Настя!

Двор огласил откровенный визг, Лушка вмиг слетела с крыльца и вцепилась в меня.

– Лушка… какая ты стала… красавица.

Сестра махнула рукой:

– А, ерунда. А мы в Козельске когда были, я тебе там бересту оставила. Настя, столько рассказать надо, столько…

– Я знаю, читала бересту. Луша, Андрей погиб?

Глаза сестрицы остановились, улыбка стерлась с лица:

– Не только Андрей. Илларион с ним вместе, он нас догнал после Козельска. А еще мой сыночек тоже, всего денек и прожил.

– Ты моя бедненькая. – Я прижала Лушку к груди, и мы с ней попросту разревелись в два ручья.

От крыльца послышался голос тетки:

– Шли бы слезы лить в дом, застудитесь.

Я сообразила, что Лушка и впрямь раздета, укрыла ее распахнутым кафтаном и повела на крыльцо.

– Ну, здравствуй.

– Анея…

Как же я была рада видеть строгую тетку!

– Ишь, какая стала… И шрама нет…

Мы пошли в дом, обниматься там.

Немного погодя Тишаня сидел, тараща глаза, и слушал наши рассказы о событиях после Козельска. Кажется, больше всего в жизни он теперь жалел, что посмел даже подумать о том, чтобы ограбить столь заслуженную боевую подругу, как я, но этому же и был больше всего рад. Не вытерпев, он осторожно поинтересовался:

– А ты эта… Настя, и впрямь вот так мечом билась?

– Эта… и впрямь. Побывай в моей шкуре и не то делать научишься.

Одно осталось невыясненным: чем же закончился бой под Сырней и куда девались мы с Вятичем. Кажется, все поняла только Анея, они с Вятичем просто переглянулись, тот кивнул, и все. Но Лушке было все равно, она сидела, прижавшись ко мне, и только вздыхала.

– Вы вместе? – глаза Анеи перекинулись с меня на Вятича и обратно.

Я кивнула:

– Конечно, я без Вятича давно пропала бы.

Тетка рассмеялась, поднявшись с места, чтобы позвать слуг:

– Без него жила бы и жила себе спокойно…

– Ну нет! Я еще должна Батыя убить!