Против «псов-рыцарей»

– Снова бояре, собаки, дышло им в бок, напакостили! Ну никак не могут жить спокойно. – Заорал во все горло: – Чего ж мы сидим?!

– А что мы можем? – уже испугался своей осведомленности Никоня. Он просто услышал, как один дружинник прощался с женой, говоря, что уходит с князем Александром немедля во Владимир, а второй поддакивал, мол, идем.

– Народ поднимать надо! Пусть Ярославич сам скажет, если что не так, пусть виновных бояр назовет, мы им бороды-то повытаскаем, не посмотрим, что знатные, без штанов вдоль Волхова гулять будут!

На зычный голос Пестрима во дворе мигом собрался народ. Стали требовать вече собрать, но кузнец вдруг запротивился:

– Что вече? Пока его соберем, пока бояре речи держать станут, время упустим. Уйдет князь, как есть уйдет!

Нашлись такие, что тоже слышали о Владимире. Пестрим и остальные на них чуть не с кулаками:

– Почему молчали?!

Стали советоваться, что делать. Решение пришло вмиг:

– Идти в Городище, самим от народа просить Александра Ярославича не покидать Новгород. Не может Невский вот так город бросить! Нет, не может!

– Живым щитом на пути встанем не отпустим князя Александра Невского из Новгорода!

– Лучше бояр всех противных ему погоним!

– Пусть только скажет кого…

Хорошо, что никто из бояр да онаньевских прихвостней по пути не попался, не то не сносить бы им головы, забили.

К людям, шагавшим в сторону Городища, присоединялось все больше и больше горожан. К самому княжьему двору подошли уже такой толпой, что и веча не надо, все здесь. Только бояр не было, да их никто и не звал.

В трапезную, где заканчивала обед княжья семья, вошел встревоженный гридь. Князь поднял голову:

– Что?

– Там, княже, от Новгорода толпа ко двору подходит. Велишь запереть ворота?

– От Новгорода? Нет, впустите.

О господи! Что еще случилось? От этого города всего ожидать можно, вчера готовы были подчиняться княжьей власти, а сегодня и погнать могут, с них станется. Александр заторопился во двор.

В ворота и впрямь входили новгородцы, оттеснив стражу, не рискнувшую сопротивляться многому числу людей. Заполонили уже все пустое пространство, но еще шли и шли. Последние так и остались за воротами. Александр стоял на верхней ступеньке крыльца в темно-зеленом кафтане почти без шитья, ведь собирался в дорогу. Он был без корзно и шапки. Новгородцы остановились в шаге от крыльца, но не кричали, не требовали, наоборот, вдруг заломили шапки. Князь спросил первым:

– С чем пришли?

Передний рослый мужик, Александр вспомнил, что это кузнец со Словенской стороны Пестрим, попросил:

– Дозволь, княже, слово молвить?

– Говорите, – подивился такой обходительности Александр. Если и выгоняют, то странно, уж больно ласково. Слуга успел подойти, ловко накинул корзно и закрепил его на правом плече красивой золоченой фабулой, подал в руки шапку, отделанную соболем.

– Ты, княже, не в обиду будет сказано, из Новгорода ехать собираешься?

– Еду, – продолжал изумляться Невский.

– Княже, Александр Ярославич, не бросай Новгород! Ежели тебя бояре обидели, только скажи, мы их за бороды сюда притащим.

– Да не бросаю я!

Пестрим недоверчиво переспросил:

– Так ведь едешь из Новгорода?

И тут двор услышал раскатистый хохот новгородского князя:

– Еду! Только за помощью. Великий князь Ярослав Всеволодович обещал, вся Низовская земля поможет. И суздальские полки пойдут, и князь Андрей переславскую дружину приведет. Решил сам съездить посмотреть.

Пестрим снова попросил:

– Александр Ярославич, не бросай Новгород, не сироти, Христом Богом просим. Если повинен пред тобой кто будет, прямо народу скажи, любого на березе вздернем, если за дело. Челом бьем.

– А чего ж вы все пришли, могли кого одного-двоих прислать? – Невский просто не мог дольше молчать, а что сказать не знал.

– Да мы решили тебе заслон людской поставить, чтоб уехать не смог.

У Александра перехватило горло так, что и слова не вымолвить. Едва себя пересилил, чуть хрипло велел:

– Ступайте. Скажите в городе, по делу еду. Вернусь скоро.

Новгородцы передавали друг дружке:

– За помощью князь едет…

– Не оставляет Новгород…

– Не осиротеем…

Попятились, так и выходили со двора спинами, казалось кощунственным повернуться к любимому князю спиной. В нешироких воротах толпились довольно долго, но Александр ждать уже не стал. Обернулся. Сзади стояли мать, жена, тысяцкий и еще много кто. Княгиня Феодосия улыбалась, едва сдерживая слезы счастья.

– Саша, любит тебя Новгород.

Тот смущенно отмахнулся:

– Любят, пока нужен.

Но и его глаза тоже блестели от непрошеной влаги. По лицу жены невозможно было понять, о чем думает. Бледна, видно, снова мутит, только хотел спросить, как она, тут вмешался тысяцкий:

– Ехать, княже, пора.

Александр кивнул:

– И то верно, припозднились.

Круто развернувшись, молодая княгиня ушла к себе в ложницу. Со всеми говорил, только не с ней! Было до слез обидно, все его любят, всем он нужен, а про них с сынишкой да будущим ребенком словно забыл.

Нет, князь забежал попрощаться, подхватил на руки Васеньку, поцеловал в обе щеки, потом обнял Александру, тоже трижды поцеловал:

– Жди, не на рать иду, вернусь скоро. Не беспокойся и себя береги.