Против силы ветра (ЛП)

— Когда капитан утонул… Виола потеряла все, чем дорожила. Вместе с ним погибли ее мечты, надежды на будущее… все. Никогда не забуду какое у нее было лицо, когда она стояла на берегу бессильно наблюдая за тем, как Миссисипи сантиметр за сантиметром поглощает «Персефону», не возвращая ничего, что она могла бы похоронить. Мы тоже там были: моя мать пыталась уговорить Виолу следовать за ней и пройти в дом, но та ее даже не слышала. От той женщины, которой все мы восхищались не осталось ничего. Внезапно она развернулась и сама направилась в дом. Мы пошли за ней, опасаясь, что она может совершить какое-то безумие. Виола схватила горевшую при входе лампу и посмотрела на нас с крыльца. «Уходите, — произнесла она, — здесь вас больше ничто не удерживает. С этого момента вы свободны. Уходите отсюда как можно скорее, пока не стало слишком поздно». С этими словами женщина вошла в дом и закрыла дверь на ключ. Мы остались снаружи, тревожно переглядываясь между собой. Никто не смел произнести ни слова, пока моя мать не вскрикнула, заметив отсвет огня в окнах второго этажа, слишком сильный для камина. Виола подожгла шторы, комната за комнатой, после чего села на диван в библиотеке, ожидая, когда ее поглотит огненная стихия. Та ночь была самой длинной в моей жизни, но, когда наступил рассвет, я пожалела о том, что ушла тьма. От дома почти ничего не осталось: мебель превратилась в пепел, который ветер гнал в сторону Миссисипи, в оконных проемах трепетали обгоревшие шторы… и Виола. Труп женщины в трупе дома. Мне до сих пор снится моя мать, стоящая на коленях на закопченном полу, молча глядящая на обгоревшее тело, еще сохранившее несколько прядей черных волос. Она никогда не говорила ничего подобного, но я понимала, что она считала себя виновной в произошедшем. Возможно, именно тогда она убедила рабов, что хоть Виола их и освободила, все мы были в долгу перед ней. Мы не могли вернуть ей жизнь, но могли помочь обрести спасение ее душе, а также душам капитана и их неродившегося малыша…

— Поэтому Мэй Куин решила основать поселение в сердце болота, — задумчиво произнес Лайнел, — чтобы быть как можно ближе к плантации так, чтобы никто этого не заметил и иметь возможность собирать возвращенные Миссисипи обломки. И поэтому вы по-прежнему навещаете Виолу, — Лайнел взглянул на девочку: — Когда мы встретились в Новом Орлеане, ты принесла фиалки на ее могилу.

— Бабушка всегда повторяла, что Виоле они очень нравились, — кивнула Этель.

— Но у вашей дочери кожа светлее, чем у вас, — удивилась Теодора, глядя на мамбо Альму. — Если ее отец не из бывших рабов, то почему она живет здесь?

— Он никогда здесь не жил, — грустно улыбнувшись ответила мамбо. — Он даже не знает о существовании нашего поселения. Он — профессор университета Лойолы[1]. Однажды, я чуть было не рассказала ему все, но моя мать убедила меня, чтобы я этого не делала, утверждая, что он никогда не сможет понять причин нашего самопожертвования… и была права.

— Но Этель могла бы жить совсем по-другому. Вы не думаете, что уже сделали более чем достаточно для Виолы Ванделёр? До каких пор вы будете бдеть ради ее семьи?

— Мы добровольно избрали болото, — повторила мамбо, как и Бой накануне. — Пока в этих местах живет хотя бы одна мамбо, существует возможность помешать Мюриэль добиться своего. Моя мать так и не смогла простить себя за предательство и знаю, что и я себе этого не прощу. Недавно я сказала вам, что здесь похоронен только один человек, — она кивнула головой в сторону кипариса, у которого были сложены обломки «Персефоны». — Многие из тех, кто живет здесь считают, что лишь сила Мэй Куин до сих пор нейтрализует силу Мюриэль, не смотря на то, что обе мертвы. Не знаю, так ли это, единственное, что я знаю, что когда-то мы сделали свой выбор и ничто не заставить нас его изменить. Перед смертью Виола дала нам свободу выбора. И мы выбрали ее.

————

[1] Университет Лойола Новый Орлеан — первоначально учрежден как Лойола-Колледж в 1904, в 1912 — университет. Носит имя Иезуитского покровителя, Святого Игнатиуса Лойолы.

Глава 30

—

До каких пор они собираются нас тут держать словно каких-то идиотов? — уже не впервые за этот вечер взвилась Вероника. — Мы уже несколько часов сидим тут безо всяких объяснений! Я понимаю, что полиция должна выполнять свою работу, но, тем не менее…

— Имей терпение, — посоветовал ей профессор, устраиваясь поудобнее в плетеном кресле. — Их обязанностью является убедиться, что они исследовали каждый уголок отеля ничего не пропустив, включая комнаты постояльцев.