Против течения

Конечно, притащили кто что мог. Включая домашнее вино и всевозможные напитки, с виду вполне безобидные. Решили заодно устроить дегустацию. А поскольку наше руководство – преимущественно мужчины – такое наше собрание не одобрили бы, мы дождались, пока они уйдут по своим делам. Редко кто из мужчин оставался на работе после семнадцати часов, потому в семнадцать тридцать мы стали накрывать стол.

Все были немного возбуждены. Женщин радует не только присутствие мужчин, но и возможность высказать всё, что у тебя наболело, и убедиться в том, что и окружающим ненамного лучше, чем тебе. Можно даже услышать и вовсе душераздирающую историю о жизни той, которую ты до сего времени считала успешным человеком, а оказалось…

Я много потеряла, прежде не соглашаясь на девичники. Потому сегодня и решила организовать его, чтобы женщины кафедры перестали считать меня задавакой и вообще особой некомпанейской. Нужно было объяснить, что это не так, что я решила начать новую жизнь – не в смысле другой семьи или работы, а в смысле пересмотра прежних ценностей.

Этот спич я для начала произнесла перед Марией Владиславовной и, судя по всему так её удивила, что она только покачала головой и сказала:

– Неисповедимы пути господни…

Правда, потом добавила:

– Это ты хорошо придумала. Давно пора.

Больше ничего уточнять не стала. Но о том, что в отношениях с коллективом у меня не всё потеряно я поняла: они пришли.

И все с сумками. Каждая из женщин выгружала на стол заботливо завернутую или даже укутанную для сохранения тепла посудину, которая оказывалась очередным кулинарным шедевром. Они оживленно переговаривались между собой, приветливо посматривая на меня. Кто-то даже заметил:

– Никак нашего полку прибыло?

– Прибыло-прибыло, лучше поздно, чем никогда, – это уже я подключилась.

Надеюсь, я искупала свою вину перед коллективом уже тем, что отказалась от всех своих прежних привычек.

Наконец мы сели вокруг стола. Мария Владиславовна, кстати, свой фирменный салат приготовила. Типа известного «Цезаря», но с семгой и еще с какими-то особыми ингредиентами, которые предлагала всем распознать. На угол стола поставила механическую собачку-сувенир, которая ключом заводилась. Чувствовалось, что девичники на кафедре уже праздник отработанный.

Итак, собачка загавкала и поскакала к центру стола, а Мария Владиславовна поднялась и произнесла:

– Девочки, давайте выпьем! Дата круглая, чего уж там. Пятнадцать лет на кафедре работала с нами Юлиана, а мы, как выяснилось, толком её и не знали…

Ещё какое-то время между нами царила не то, чтобы натянутость, а некоторая суровость. Словно коллектив держал паузу, в течение которой я должна была почувствовать, осознать, что вела себя неправильно…

Но потом члены девичника махнули рукой – ладно, пусть живёт – и всё покатилось, как по маслу. Для начала поговорили о положении в стране. А как же без этого? Преподаватели как получали копейки, так и получают, рубль добавят, а три заберут, на коммуналку да на продукты цены растут, не успеваешь за ними. Какие там официальные пять процентов инфляции, все двенадцать…

– Если не больше! – говорит Нина Илларионовна, которую остальные коллеги зовут Нинель.

И тут в какой-то момент я заметила, что разговоры ведутся как-то нехотя, вроде, для разбега, а на самом деле будто ждут чего-то. Уж не моего ли покаянного слова?

– Твоего признания, голубушка, – вдруг проговорила Мария Владиславовна, – раз уж ты нас в кучу собрала, признавайся, в кого ты влюбилась?

– Да, Юлиана Дмитриевна, – подхватила лаборантка Леночка, – мы сгораем от нетерпения!

– Я – влюбилась? – не сразу среагировала я. От удивления.

– Давай, колись, Юля, – настаивала и моя приятельница Виктория, преподающая постмодернизм. Мы с нею давно не виделись, и никак не могли выделить время, чтобы поговорить, так что она тоже была «не в курсе». – Такого не скроешь. Новая одежда, новая прическа, туфли на каблуках.

– А букеты цветов, которые тебе дарят не дожидаясь сессии, – подсказала преподавательница античной литературы Ольга Викторовна.

– А фигура! – воскликнула не без восхищения другая лаборантка Марина, ладненькая пышечка, тщетно мечтающая похудеть. – Как вам это удалось?

– Дело в том… – начала я, и умолкла: как им это объяснить?

– Не надо ничего придумывать, – подтолкнула Мария Владиславовна, – расскажи всё, как есть.

– Началось всё с того, что одна крыса назвала меня толстухой!

Женщины дружно расхохотались. А преподаватель классицизма Алла Даниловна громко фыркнула.

– Мало ли как меня кто называет! На всякий чих не наздравствуешься. Правду хотим, правду!

И все стали скандировать:

– Правду! Правду!

Я никак не ожидала, что именно правда не будет принята ими. Впервые я столкнулась с тем, что именно правду народ и не хотел.

– Обещайте меня не перебивать…

– Обещаем!

– Короче, на праздновании нашей с мужем серебряной свадьбы я вдруг посмотрела на себя со стороны…

– Нарочно не придумаешь, – нарушил установившуюся после моего рассказа тишину голос «романтика» Дарьи Артуровны. – Это называется: богатые тоже плачут.