Против течения

Интересно, что на моем месте сделал бы другой? Не стал брать деньги? Но я уже взяла. Бросила деньги на пассажирское сиденье и сидела, размышляла.

Фыркнуть гордой кошкой и уехать. Тот, на джипе, уже давно укатил, а я продолжала сидеть, чего-то ожидая. Пока сержант не стукнул в стекло.

– Езжайте, гражданочка, если вы все свои вопросы решили.

В голосе его сквозило ехидство. Намек на то, что как только я взяла деньги, так все мои претензии сошли на нет.

Вот догоню-ка этого джипера и брошу в лицо его вонючие деньги… Внутренний голос ехидно заметил: с его-то скоростью… А ещё вспомнилось: деньги не пахнут!

Я развернулась и поехала домой. На душе было погано. Возбуждение улеглось, и лежащие на сидении деньги раздражали, так что в конце концов я просто засунула их в бардачок, чтобы глаза не мозолили. Конечно, к примеру, выбросить их или порвать я никогда бы не смогла, потому что знала цену деньгам, но полученные после такого случая, как сегодняшний, радовать меня они не могли.

Подъезжая к городу, я притормозила машину у обочины и позвонила старшему сыну.

– Саша, тут один лихач ободрал мне бок…

– Мама! – не разобравшись вскричал тот. – Ты в «скорую» позвонила?

– Бок машины, – проговорила я членораздельно. – Посоветуй, сынок, куда мне подъехать, чтобы побыстрее отремонтировать.

Сын продиктовал адрес.

– Они сделают быстро. Сошлись на меня. Спроси Валеру и скажи ему, что Первицкий, тот, что доставал ему по дешёвке природный камень, просит помочь.

– Спасибо, – сказала я, заводя машину.

Но чувство неудовлетворенности не проходило. Будто я сделала что-то недостойное.

А с другой стороны, если всегда и во всём себя винить…

Вот как определить нужное количество виноватости? Как научиться напрасно себя не есть и принимать как должное, что в жизни не убережёшься ни от ошибок, ни от чужого хамства. И в то же время уметь, не давать себя в обиду. И чтобы всяким хамам неповадно было… Ладно, хватит уже, Юлиана! Разнылась…

Машину на другой же день пригнал к нашему дому Саша, но деньги за ремонт взять категорически отказался.

– Не возьму я никаких денег! – сердился он. – Можно подумать, что мы с тобой не родные люди. Брать деньги с собственной матери!

И получилось, что, взяв деньги с мужчины, повредившего мою машину, пятьсот баксов, я их на ремонт как раз и не истратила…

– Юлиана! Ивашова!

Услышав позади себя радостный голос, я обернулась. Надо же, была так погружена в свои мысли, что пробежала мимо какой-то женщины с молоденькой девушкой не глядя. Ивашовой мог назвать меня человек, который по крайней мере учился со мной в одном классе. Тот, кто знал мою девичью фамилию.

Передо мной стояла Валентина Терёхина, одноклассница и подруга, с которой мы расстались в десятом классе по причине переезда её родителей в Ленинград. У Терёхиной была кличка Терёшка, потому что в нашем классе так создавались клички. Меня в классе, например, дразнили Ивашкой, что тоже не слишком благозвучно. А нашу общую подругу Люську Маслову – Маслёнкой.

– Терёхина!

– Ясный перец. Точнее, Савина. Терёхину из моего окружения никто не знает.

– Я между прочим тоже давно не Ивашова!

– А это, знакомься, моя дочь, Эвелина. Ты что здесь делаешь?

– Я здесь работаю.

– Правда? А я… то есть мы пришли узнать насчет поступления в университет.

– Вроде, рановато ещё.

– Лишь бы не поздно. Надо выяснить, какие экзамены сдавать, позаботиться насчет репетиторов…

– Мне казалось, что ты живешь… в Питере.

– Жила.

По лицу Валентины пробежала тень.

– Но пришлось уехать. Спасибо, у меня здесь наследство появилось.

Она опять смутилась.

– То есть, о чём я говорю! Отец умер, а недвижимость мне завещал… Но он же с матерью восемь лет назад развёлся и сюда приехал. Ему от родителей дом достался. Близких родственников, кроме меня, у него не осталось. А теперь вот, понимаешь, родовое гнездо, дом деда с бабкой достался мне…

Я ничего не понимала. Переехать из Питера в наш город? То есть, мои собственные родители когда-то переехали… Но ведь это было советское время, их пригласили на работу, а здесь… У меня было несколько знакомых питерцев, и они не захотели бы уезжать из родного города ни за какие коврижки… Да и дом в нашем городе разве нельзя было продать?

Мне как всегда нужно докопаться, что да как. Так ли уж мне это важно? И это при том, что Валентину в свое время я считала своей лучшей подругой. Как и подругу Люську Маслову, о которой уже лет двадцать ничего не слышала и даже на разу не звонила. Не оттуда ли растут корни моей прошлой жизни? Себя не любила, подруг не ценила. Я – равнодушная, ленивая особа, которой всё по барабану.

Очнувшись от этих не слишком весёлых мыслей, я обратилась к Валентине.

– На какой факультет девочка хочет поступить?

– На иностранные языки, конечно.

– Почему, конечно?

– Ведь не на филологический же. Там одни девчонки, да и будущего никакого.

– Какая ты категоричная! – проворчала я, будучи весьма задета. Понятное дело, что зарубежная литература сейчас мало котируется, но я люблю свою работу, и если рассматривать её только с точки зрения престижности…

– Юлька, ты чего притихла, обиделась на что-то?