Против течения на велосипеде

На столе у шефа большой перекидной календарь, на котором 2013 год, апрель, и в красной пластмассовой рамке — понедельник — день планёрки… Я не выспалась, прячу руки под столом и до боли щипаю себя, чтобы хоть как-то сохранять бодрый вид. Шеф что-то рисует на белой доске синим маркером, начальник отдела сбыта показывает какие-то графики, по серьёзным озадаченным лицам коллег видно, что графики эти не обещают ничего хорошего. И вот по традиции после полуторачасового совещания директор компании обращается к сотрудникам, мол, какие у кого идеи выхода из кризисной ситуации. Каждый из присутствующих обязан поделиться своими соображениями, это что-то вроде «мозгового штурма»… И тут я понимаю, что прослушала всё, что было сказано, не вспомню даже и обрывков фраз, чтобы хоть как-то прилепить к ним и своё «новаторское предложение», в голове моей пусто, как в комнате, где собрались делать ремонт: вынесли всю мебель, закатали паласы, сняли шторы, и теперь в ней нет ничего, кроме эха…

Неумолимо приближается моя очередь, все высказываются, сосредоточенно смотрят на графики, что-то предлагают, обстоятельно аргументируя свои доводы. Я уже чувствую, как ёжится мой копчик, как мне вдруг становится нестерпимо жарко, на кожаной обложке ежедневника остаётся влажный след от моей ладони, а решения всё нет!

— Юлия, ну а Вы что скажете? — обращается ко мне директор, и все собравшиеся устремляют на меня свои острые, словно стрелы, полные ожидания взгляды. Кажется, я сейчас взорвусь или упаду под стол, нужно что-то срочно придумать, не молчать!

И я не нахожу ничего лучше, как многозначительно поправить очки — пожалуй, впервые я благодарна своим очкам за то, что они у меня есть. Обычно я стараюсь скрывать свою близорукость, пользуясь контактными линзами, но сегодня я проспала и надеть линзы не успела, и как можно увереннее говорю:

— А что здесь скажешь? — обвожу взглядом коллег, словно упрекая за хромой график прибыли, — Работать нужно! Ра-бо-тать!

— Да, друзья, а ведь Юлия права! — директор смотрит на часы. — Давайте работать, и пусть каждый хорошенько задумается, что он может сделать, чтобы уже к середине мая, — шеф глянул в календарь, — ааа… там же ещё эти майские праздники, ёлки зелёные! Ну тогда к концу мая мы добились более оптимистичных показателей и вышли вот сюда!

Он ткнул маркером в точку посередине графика, захлопнул свой ноутбук и попросил секретаря принести кофе. Я едва удерживаю серьёзное выражение лица, стараясь загородить им внутреннее ликование: «Уфф! Пронесло!».

Отчёты накладываются на отчёты, ещё не успев подвести итоги одних акций, наш отдел развития запускает следующие, начальство требует программу по выводу нового бренда на рынок, грозит лишить премий за неликвидную продукцию, залежавшуюся на полках складов ещё с зимы. Словом, голова моя кипит, разрываясь на части, и напрочь отказывается рождать «свежие идеи». Я стою и смотрю в окно. А за пределами офиса город буквально проваливается в грязь: чистые тротуары попадаются лишь в самом центре Омска — на площадях у здания мэрии, драматического театра и перед главным православным собором. Ещё, пожалуй, опрятно выглядит улица Ленина, — изначально ей повезло больше, чем другим, ведь эта улица лежит несколько выше основного городского рельефа, самодовольно подставляя своё выпуклое, вымощенное плиткой пузо ветру и солнцу, и грязь с неё сама сползает вниз, открывая горожанам сухой путь. Ветер взрывает мусорные баки, поднимая в воздух выкинутые кем-то пакеты, гонит старую, не убранную с осени гнилую листву, срывает объявления с фонарных столбов и афиши с заборов, раздувает чёрные лужи, морщиня воду в них частой рябью.

Город задыхается, как нищий больной бродяга то ли от бронхита, то ли от туберкулёза, вызывая брезгливость и раздражение окружающих. Он уже и сам себе не рад. Но у меня нет к этому нищему милосердия, сострадания, нет и желания разбираться в причинах, по которым он опустился на самое дно. Хочется лишь перевести взгляд: на киоск с мороженым, на крышу дома, на ветки дерева, готовящегося раскрыть липкие почки, только бы не видеть этого жёлтого изболевшегося лица, обветренных чумазых рук и сгорбленной спины в засаленной рваной куртке. Такая нынче весна, хотя, впрочем, она ничем не отличается от всех предыдущих омских вёсен. И всё же частенько мне приходит в голову один и тот же вопрос: а что мы сделали для того, чтобы улицы эти стали чище, а жилось здесь радостней и лучше? Не знаю, пожалуй, ничего. Только ругаем этот город, грозя переехать в другой: чистый, продвинутый, современный, благополучный, без заморозков и пробок… А сами и не подозреваем, что купить билет на поезд в тот самый «Другой Город» несложно, главное, что и туда мы привезём с собой свои равнодушие, лень и нежелание что-то создавать. Вот и мы с Женькой не стали участвовать в районном субботнике, идея белить бордюры тоже не пришла нам в головы, не посадили мы и цветка на клумбе в парке.