Против течения на велосипеде

В голове трещало, звенело, гудело, будто я только что получила в затылок колотушкой. Останавливать Андерсена я не стала: сил на разговоры всё равно не было, да и смысла в том никакого. Я села за стол, закутавшись в длинные полы халата, проникшись глубокой благодарностью к нему за отличный кофе, и принялась делать маленькие глотки волшебного напитка, постепенно возвращающего меня в настоящее. А в настоящем наступил октябрь. Летит мокрый снег с дождём, стуча в мои окна. Пора убирать велосипед с балкона в тёплую кладовку. Чижик, Чижик, я буду по тебе скучать. Детская площадка во дворе уже устлана ковром опавших, потемневших от сырости листьев. Как быстро прошло лето… Да и не только лето, вообще, с каждым годом жизнь всё сильнее и сильнее раскручивает своё колесо, словно бежит под горку. Мне тридцать, столько было всего за это время. И всё же странно, почему в этих путешествиях к прошлому меня ни разу не забрасывало во дворы к ребятам из моего детства, в школу на выпускной например, или в отпуск с мужем к морскому побережью? К тому же есть так много событий, которые мне хотелось бы повторить. Возьмём даже день нашей свадьбы. Он прошёл так волнительно для меня, в какой-то суматохе, спешке, и был словно разменян на сотни организационных мелочей, так, что я не успела прочувствовать торжественность, трогательность и сказочность момента, который так красиво показывают в кино. Почему именно с Жекой в походы?

Наверное, жизнь подводит черту под моей бесшабашной юностью: тонкую, едва заметную пунктирную линию, как бы намекая: «Видишь, это время прошло. Что дальше?», и открывает другую, ранее незаметную мне дверь, и пока неизвестно, куда она ведёт.

Мои мысли прервал звонок в домофон. «Это я, открывай!» — слышу родной голос в трубке. На пороге появилась румяная Женя, пахнущая морозом и свежестью. В её пышных волосах с золотистым отливом, на вязаной шапке цвета корицы и тёмно-зелёной куртке, так гармонично рифмующейся с глубокой зеленью глаз, таяли снежинки, к ботинку прилепился бордовый листик: будто сама осень вошла в мой дом.

— Спишь ещё, что ли? — удивилась Женя.

— Практически нет. Кофе будешь?

— А то! Я вон что принесла! — Женя достала из рюкзака ещё горячие слойки.

Утро! Какое чудесное утро, когда вдруг открывается дверь и на пороге появляется родная Женька, да ещё и с ароматными плюшками. Мы говорили о приближающемся дне рождения Жени, и решили вместе пойти на концерт. Я обещала испечь мою любимую пиццу с грибами и ветчиной, а вот именинный торт, на котором мы зажжём нарядные свечи, Женя купит в кондитерской недалеко от дома.

— А мы, наверное, станем родителями, — спокойно произнесла Женя, даже как-то обыденно, словно невзначай, и мне показалось, что я либо не расслышала, либо не поняла сути сказанного.

— В каком смысле? — растерялась я.

Что это значит? Теоретически с большой долей вероятности все люди на Земле однажды могут стать родителями. Но какое это отношение имеет к Женьке? Это начало отвлечённого разговора о детях или новость?

— Если всё будет хорошо, у нас с мужем скоро появится ребёнок, — улыбнулась Женя.

Значит, это всё-таки новость. Я обняла сестру, всё ещё не веря услышанному.

— Поздравляю, — ничего иного не пришло в мою голову, по крайней мере в фильмах и книгах на подобные заявления герои реагировали так.

Женька станет мамой? Она же сама ещё такая молоденькая, и совсем не похожа на «мать». Ведь при этом слове в моём сознании возникает образ полной женщины в длинном сарафане, с косой и пышной грудью, в руках у неё поднос с румяными пирогами; шумной гурьбой дети: мальчики и девочки, малыши и те, что повзрослее, — бегут к подносу и расхватывают на лету пирожки, и где-то рядом во всей этой картине под названием «Материнство» должен быть кот… Нет, это не про Женю. Но она сама только что сказала. Моя Женька? Теперь не моя. А разве кто-то или что-то в этом мире может принадлежать человеку?

Нет, мне здесь ничего не принадлежало и не принадлежит, ведь все мы здесь гости, путешественники. Мы больше не сможем ходить в походы. Ни в горы, ни на сплавы. Ведь Жене нужно будет качать малыша и петь колыбельные, варить кашу, гладить стопки стираных распашонок и ползунков. Потом водить в детский сад, в разные секции и студии, мазать зелёнкой разбитые коленки и лечить кашель. А потом учить с ребёнком уроки и ходить на родительские собрания. А что буду делать я? Меня вдруг накрыло сиротливое чувство одиночества, ведь мой настоящий друг, которого я так люблю, уезжает в неизвестную мне страну навсегда. И говорит об этом так просто, так легко, словно это ничего не значит.