Против течения (сборник рассказов) (СИ)

–      Да, конечно, насколько это возможно для восьмидесятилетней старушки. Мы прокатимся до старого города и вернёмся назад...

–      Серёжа, меня мама не отпустит.

–      Почему?

–      Потому что мы с девочками выпили по полстакана красного вина.

–      Ах, Эвелиночка! А я всё думаю, откуда появился этот сладенький запашок! Скажи маме, чтобы она не волновалась. Я ведь буду с тобой. И если ты вдруг захочешь похулиганить, то я как неисправимый трезвенник не позволю тебе этого.

–      Ах, Серёжа, подожди меня.

Через пять минут они уже вместе вышли из подъезда и направились к застоявшемуся без дела мотоциклу.

И тут Эвелина, словно вспомнив что–то очень важное и серьёзное, вдруг заартачилась и решила воспротивиться предстоящей мотоциклетной прогулке.

–      Нет, Серёжа, я никуда с тобой не поеду.

–      Извольте, сударыня, назвать вескую причину вашего отказа.

–      Серёжа, а ты, случайно, не царского рода?

–      А как ты догадалась?

–      Ты иногда ведёшь себя как наследный принц.

–      Нет, Линочка, я не царского рода, я – императорского рода, – отшутился Серёжа, подхватил Эвелину на руки и понёс её к заждавшемуся такой прелестной пассажирки мотоциклу.

Эвелина несколько раз попыталась вырваться из цепких Серёжкиных рук, но когда он усадил её в коляску, она смирилась со своей неизвестной участью.

Серёжа быстренько завёл движок, и полетел к железнодорожному виадуку. Линочка сидела тихо и обречённо, не делая никаких попыток выбраться из коляски. Проехали мимо завода Миассэлектроаппарат и через центр города добрались прямо до усадьбы Марфы Сергеевны. Эвелина сразу поинтересовалась:

–      А почему здесь такие высокие заборы?

–      Потому что здесь когда–то жили золотоискатели и на свою погибель промывали во дворе золотой песок.

–      А почему на погибель?

–      Потому что каждый золотой дождь всегда превращается в кровавый поток. Но это, Линочка, было очень давно, в другие, дремучие века Уральской вольницы... Вот здесь моя половина, а я пойду передам Марфе Сергеевне вот эти два груза...

Когда Серёжа вернулся, Эвелина стояла у мотоцикла и... плакала. Серёжа тоже разволновался.

–      Линочка! Что с тобой?

–      Серёжа, я боюсь... и хочу домой.

–      Ты не беспокойся. Скоро поедем к папе с мамой.

–      Серёжа, а кто тут до тебя жил?

–      Училка какая–то.

–      А она красивая?

–      Не знаю, Диночка. Я же её не видел. Марфа Сергеевна сказала, что она вышла замуж и уехала. А я здесь ночевал только в плохую погоду и сильные морозы.

–      А Марфа Сергеевна дома?

–      Нет, наверное, опять к родне укатила.

–      А как ты к ней в дом попал?

–      Да они же здесь живут по–деревенски: ключи в заветных местах прячут, а я эти места знаю. Пойдём, я покажу тебе свою городскую берлогу.

–      Нет, я боюсь. – И Лина предусмотрительно отбежала за мотоцикл.

Серёжа открыл «свою» половину, зашёл в дом, и каким–то десятым

чувством внезапно уловил томное благоухание именно женского, Оленькиного, жилища. «Ну, всё, сколько ещё можно над честным человеком измываться!» – это так наш герой подумал о своих неудачных пока домогательствах относительно всё время выскальзывающей из его загребущих рук Эвелины... Да, предки Серёжи никогда не были рабами, поэтому–то он и был начисто лишён исконного рабского свойства – долготерпения. Его обожгла мысль, что пока он тут стоит, Эвелиночка успеет сбежать от него... Серёжа бросился во двор... и вздохнул облегчённо: Эвелина стояла ещё подальше: у початой поленницы берёзовых дров... Серёжа подбежал к ней, подхватил её на руки... и услышал её сдавленный шёпот:

–      Серёжа, пусти... Я сама пойду.

–      Нет, Эвелина, как таёжный принц я просто обязан занести свою принцессу в своё жилище на руках.

Когда Серёжа нёс свою драгоценную ношу через кухню, Эвелина вдруг... поцеловала его в шею. С этого момента их юные сердца застучали в унисон: жадно и торопливо...

Смирись неотвязный любовник,

И блёклый мираж не зови.

Давно уже вырос терновник

Из праха горячей любви.

Давно уже всё позабыто,

Житейским быльём поросло.

Хлебай то, что есть, из корыта,

Себе, бедолаге, назло.

Рассыпались ветхие стены

И рухнул гнилой потолок,

Тебе, чудаку, перемены,

Как всё в этой жизни, не впрок.

Тебя тяготит постоянство,

Отвратна тебе новизна.

Ты бродишь с клеймом окаянства..

Зачем тебе сын и жена?

Зачем тебе женщина эта?

Она уже так далека...

Не слышит кифары поэта,

Не видит колпак дурака.

……………………………

В какие далёкие страны

Изгоя Судьба занесёт:

Залечит душевные раны?

Растопит седеющий лёд?

Вернёт ли мелькнувшее счастье

И призрак случайных удач

Суровый, как море в ненастье,

Унёсший её Кисегач?

А благовоспитанная в суровых канонических правилах Эвелина, – совершенно неожиданно для сердцееда Серёжи, – оказалась такой мягкой, нежной и ласковой кошечкой, что он просто нарадоваться не мог, глядя на её счастливое лицо (Эвелиночка, кстати, не пролила ни оной слезинки по поводу смены своего женского статуса). Она смеялась, радовалась, целовала изумлённого Серёжку, который всё же попытался как бы загладить свою вину.