Против ветра! Русские против янки

О ней Берта знает два месяца: толстый кофр с бумагами стоит под отцовским столом. Она помнит, как баюкала на руках первый снаряд, пачкающийся маслом и свинцом, — куда тяжелее ребенка. Толстая свинцовая оболочка, а не медный поясок: вот решение господина Круппа. А как изменился голос опытного орудия! Стал по-немецки отрывист и куда как басовит. А потом был грохот. Брат Дэниэл, с хохотом показывающий дыру в шляпе: это был тридцатый выстрел, и он позволил себе выглянуть из окопа, в котором прятался расчет. Брат показывал осколок ствола, изнутри покрытый серым налетом, словно пушку карандашом исчиркали.

— Чуть не половина оболочки на стенках остается! Вот пушки и рвет. Может, у Круппа нарезка другая?

В тот день она в первый раз разревелась в конторе. Закрыла кабинет изнутри, полчаса никого не пускала. Испортила три носовых платка. Дважды выругалась перед зеркалом: по-английски и по-немецки — и продолжила жить. Так, словно снарядов прусской системы не существовало в природе.

Пушки ла Уэрты не должно разрывать!
Так было при отце. Так должно быть и при ней.
Тем более там, далеко, в море — смотрят сквозь щели рубки веселые карие глаза. Мичман русского флота. Мистер Алексеев — для нее, вслух. Про себя… про себя тоже. Друг, такой же, как и мистер Сторм.
Конечно, в своем роде. Этот не будет критиковать Юг — он в гостях. Зато он может хоронить недостатки в цветнике перед ее домом. Может остаться ночевать после совещания, прямо в кресле, и ему придется принести плед. Может рассказывать истории из морской жизни, и руки будут красноречивее, чем голос.
А еще он может управляться с огромным броненосным кораблем, «лодка» ли это, как пишет он сам, «крейсер» — как классифицируют «Александра Невского» англичане, «таран» — так корабль называют «Чарлстонский вестник» и «Ричмондский Инкуайрер», или «рейдер», как его прозвали янки. Может выйти в бой, когда броня еще не установлена и каждый вражеский снаряд несет гибель — и вернуться с победой.
Дать этому человеку чугунные ядра — куда ни шло. Он будет знать, что почти безоружен, и снова, как в безбронные времена, изо льва обратится лисой. Но свинцовые снаряды… Он ведь не сможет просто отдать приказ подавать к орудиям опасную дрянь. С него станется встать рядом с пушкой.
Русские делают один залп в две минуты. Опытное орудие разорвало на тридцатом выстреле. Значит, через час боя — а если не повезет, то и раньше — на корабле может прогреметь взрыв снаряда, которому не нужно пробивать броню, потому что он внутри. И там не будет окопчиков для осторожного расчета. Будет ровная палуба, залитая…
Берта пошатнулась. Не успела оглянуться — а капитан попался, хуже, чем под северную брандвахту с пятнадцатидюймовками.

— Мистер Сторм, что вы делаете! Все вопросы с церемонией вам нужно решать со мной! Видите — наша девочка так устала на своем заводе, что на ногах не стоит… — Люси Холкомб на мгновение задумалась. — И выглядит совсем прозрачной… До вручения наград у нас месяц? Вот и хорошо. Что ж, я намерена лично проследить, чтобы ты, дорогая, достаточно отдыхала каждый день!

Позже Берта отметит, что опека пошла делу на пользу. Пришлось учиться передоверять дела. И понять: десяти часов в день на дела вполне достаточно. Даже во время осады.