Против выборов

Существует прекрасная пословица, которую зачастую приписывают Ганди, хотя на самом деле она центральноафриканского происхождения: «Все, что ты делаешь для меня без меня, ты делаешь против меня». В двух словах так можно было бы описать трагедию нынешней выборно-представительной демократии: если кто-то, пусть даже с самыми благими намерениями, управляет народом, не привлекая к этому сам народ, он управляет только наполовину. В XVIII веке, когда значительная часть народа была неграмотна, а значительная часть территории – недосягаема, предпочтение, отданное выборам, отчасти диктовалось практическими причинами. Но справедливо ли это сегодня?

Возрождение жеребьевки: делиберативная демократия (конец XX века)

В августе 1988 года американский журнал The Atlantic Monthly опубликовал примечательную статью некоего Джеймса Фишкина. Эта заметка занимала всего две страницы, но ее содержание многих удивило. Она появилась за несколько месяцев до президентских выборов, которые привели к власти Джорджа Буша-старшего после предвыборной борьбы с Майклом Дукакисом. Оба они были выдвинуты своими партиями после долгой серии primaries (первичных выборов) и caucuses (предвыборных собраний членов партии), проходивших по всей стране. Благодаря тому, что предварительные туры в США неизменно начинаются в штатах Айова и Нью-Гэмпшир и широко освещаются в СМИ, эти штаты получают гораздо больше власти, чем они, в сущности, заслуживают. Действительно, кто имеет там успех, тот получает очень много эфирного времени, а кто недобирает голосов – тому крышка: его спонсоры выходят из игры. Еще до того, как сторонники партий смогут внимательно рассмотреть различные кандидатуры внутри своих партий, спор уже в значительной степени решен частными законами средств массовой информации и спонсорства.

Правильно ли это? – задается вопросом Фишкин. Насколько это демократично? Этот молодой профессор университета в Техасе был знаком с новейшей литературой по своей специальности. Он хорошо знал «За пределами враждебной демократии» («Beyond Adversary Democracy») – работу политолога Джейн Мэнсбридж, вышедшую за несколько лет до этого. Мэнсбридж утверждала, что в Америке существуют две традиции демократии: adversary[63] и unitary[64] – враждебная и уважительная, одна происходит от противоборства партий, другая – от переговоров между гражданами. Разумеется, Фишкин знал также книгу Бенджамина Барбера «Сильная демократия» («Strong Democracy»), вышедшую в 1984 году, – одну из наиболее весомых книг по политической теории, появившихся в последние десятилетия XX века. Барбер проводил различие между сильной и слабой демократией и утверждал, что конфликтная представительная демократия настоящего времени является типичной слабой демократией.

То было увлекательное время. Джон Ролз и Юрген Хабермас, два ведущих политических философа послевоенного периода, ратовали за более широкую вовлеченность граждан в разговор о будущем устройстве общества. Такой разговор мог бы вестись разумно и сделал бы демократию справедливее в условиях, когда все больше исследователей предупреждало о границах существующего строя.

Не следует ли применить эти новые идеи на практике? В той знаменитой статье из «Атлантика» Фишкин предложил на две недели собрать 1500 граждан со всей Америки, вместе со всеми кандидатами в президенты от республиканцев и демократов. Граждане могли бы узнать о планах кандидатов и обсудить их между собой. Их совещания можно было бы показать по телевидению, чтобы другие граждане также могли сделать более обоснованный выбор. Фишкин совершенно сознательно позаимствовал из афинской демократии два аспекта: участников отобрали бы по жребию, и они получили бы материальную компенсацию, которая гарантировала бы максимальное разнообразие их состава. «Политическое равенство начинает действовать благодаря случайной выборке. Теоретически тогда все граждане имеют равные шансы быть избранными в качестве участников». Равномерное распределение политических возможностей – афинский идеал восстал из пепла. Но то, чего Фишкин добивался своей случайной выборкой, было не просто очередным анкетным опросом: «Такие опросы определяют, что публика думает, если она не думает. ‹…› Напротив, делиберативный опрос определяет, что публика думала бы, получив шанс подумать».