(Противо)показаны друг другу

— Блин, была бы я сейчас девственницей, так точно бы выжила и осталась нетронутой. Они всегда в кино в фаворе. Черт, черт, черт. Сукин сын! — взрывается Синичкина, ударяя кулаком мне в плечо.

— Ты вообще кукушкой тронулась?!

— Да пошел ты. Из-за тебя мне еще и умирать!

— Из-за меня? Ты реально башкой двинулась, — и только, когда я увидел, как Лиля всерьез начала лить слезы, понял, что у нее тупо сдали нервы.

— Я ничего еще не сделала. Мужа нет, ребенка нет, собственного жилья тоже нет. Ни на что не накопила. На море ни разу не была и воду…

— Что воду?

— Воду бабушке в деревне не провела. Да и вообще я ничего не сделала, — мда… вот уж чего я не ожидал, так это того, что стану свидетелем этой истерики.

— Лучше неси привычную для тебя чушь, чем вот это вот все, — приобнимаю Лилю за плечо. — Значит так, темнота и лес нам играют сейчас, как ни странно, на руку. Давай так. Я постараюсь в лучший момент отвлечь их внимание, когда нас все-таки выведут из машины. Возможно, начну драку. А ты в это время не будешь стоять. А сразу побежишь. Не оборачивайся. Беги так, как в последний раз. Поняла?

— Поняла. Я бы и не стала стоять и смотреть как кретинка из кино на то, что делают с ее парнем. Смысла в этом нет. Парня все равно кокнут, а потом за тупую девку возьмутся. Я гораздо умнее этих дур, — вытирает слезы и наконец-то успокаивается. — И обувь сниму, чтобы не упасть на каблуках, когда буду бежать.

— Даже не знаю похвалить тебя или возмутиться.

— Лучше похвали, а то этого никто не делает. Слушай, я даже сейчас забыла почему я тебя ненавижу. Ты меня уже дважды пытаешься спасти. Прям как-то неловко понимать, что ты не такой, каким я тебя называю в мыслях.

— А как ты меня называешь в мыслях? — вот на хрена я этим интересуюсь?!

— Чаще всего гондон и мудак, — как ни в чем не бывало бросает Синичкина. — Слушай, а ты не можешь как в кино что-то во что-то сунуть, чтобы машина завелась, и мы тупо уехали без этих мудил. Тогда оба останемся живы.

— Могу. Но только в тебя сунуть, и ты точно заведешься.

— У тебя что до сих пор недотрахеит?

— Трахеит — это воспаление трахеи.

— Я имела в виду недотрах. Застой.

— Ну пусть будет, да. Предлагаешь мне помочь разрядиться? Прям сейчас?

— Нет. Но если я останусь жива, то, так уж и быть, пересплю с тобой в знак благодарности. Никогда такого не практиковала, но надо что-то отдать взамен за жизнь. Ты уж постарайся их отвлечь так, чтобы я наверняка сбежала. Тогда будет секс. Договорились?

— Да ты прирожденная торгашка. Только на хера мне секс, если меня кокнут?

— А ты постарайся, чтобы не кокнули. Будет тебе стимул.

— И вправду стимул. Договорились. Если они вернут сейчас телефоны, то, как только оторвешься, сразу набирай ментов.

— Поняла. Вот только давай какой-нибудь знак придумаем, что скоро мне надо бежать. Ну или нам. Все-таки хотелось бы вдвоем, а то потом столько волокиты будет бумажной.

— В смысле?

— Ну всякие эти показания, когда ментов вызывать. В участок постоянно захаживать. Короче, мне просто некогда этой фигней заниматься. Поэтому надо, чтобы ты выжил.

— То есть мне нужно выжить только для того, чтобы тебе не ходить к ментам. Я правильно понимаю?

— Ну не только поэтому. Чтобы совесть потом моя меня не сжирала. Она у меня все-таки есть, засранка. А ну и ты типа будущий хирург, светило медицины. Столько жизней спасешь в будущем.

— Я рад, что привычная для тебя шиза вернулась. А теперь закрой рот.

— Только после того, как скажешь какой знак я или ты подадим друг другу.

— Подмигну.

— Окей. Ты прости меня за то, что я тебя ударила тогда по яйцам. Ну и за наручники тоже прости. Как-то само вышло. Гормоны шалят. ПМС. Круглогодичный. Да и вообще ты… нормальный.

— Ты прощаешься со мной, что ли?!

— Нет. Но лучше сказать, чем не сказать. О, амбалы идут. Ну, с Богом.

Вся компания возвращается в машину и, как ни странно, отдает нам все три мобильника. Лиля же тянет руку в сумочку и достает оттуда салфетки. А потом смачно высмаркивается, оповещая этим звуком вокруг все живое и неживое. Да, может ее все-таки и не захотят изнасиловать.

Через пару минут, а может еще меньше, машина сворачивает в лес. Останавливаемся у какого-то водоема. Сначала из машины выводят Лилю и только в самом конце вытаскивают меня. Когда я немного равняюсь с Синичкиной, решаю действовать сразу, иначе потом ни на что не решусь. Подмигиваю ей, как было обговорено, на что она начинает дергать головой из стороны в сторону. Это не просто похоже на отказ, это выглядит как дятел долбится в дупло только не вперед, а в стороны. Не обратить на это внимание мог разве что слепой. На этом все не закончилось. Она резко остановилась, а дальше в ход пошел язык и всяческие кривляния.

— Это что такое? — раздается голос справа от меня, как только мы все останавливаемся.

— У нее тяжелое генетическое заболевание. Хорея Гентингтона. Гиперкинез и подергивания туловища, лица, ну и прогрессирующее слабоумие. Сейчас обострение из-за стресса, — снова подмигиваю Синичкиной, на что эта дура продолжает мотать головой. Что ты мне хочешь сказать, бестолочь?