(Противо)показаны друг другу

— Подожди, я еще не все рассмотрел, — перевожу взгляд на кровать. Кстати, нормальная такая. Для двоих сгодится.

Под гневным взглядом Синичкиной ступаю на еще одну опасную территорию, а именно беру в руки единственную фотографию в фоторамке, на которой совершенно точно изображена Лиля. И, по всей вероятности, ее родители, учитывая, что Лиля похожа на обнимающую ее женщину. Синичкина здесь еще подросток. Максимум лет шестнадцать. Нос еще уже, чем сейчас.

— Ты на маму похожа. Это ведь она?

— Она. Но я похожа на папу, у тебя глазомеры неисправны.

— У тебя тоже, — провожу пальцем по рамке. — Что-то ты хреновая хозяйка.

— Думаю, мои умершие родители как-нибудь переживут, что на фоторамке у их никудышной дочери — пыль.

— Взяла и все испортила, — ставлю рамку на место. — Теперь я чувствую себя виноватым.

— А такое бывает?

— А то. Ладно, покорми меня хоть чем-нибудь, раз дальше ничего посмотреть не удастся.

Самое смешное, что есть я и вправду очень хочу. Как будто сто лет не ел. В какой-то момент мне показалось, что Синичкина готова сдаться и реально покормить меня, однако в эту минуту в дверь кто-то позвонил. Вовремя, твою мать. Иду вслед за Лилей. Та, едва взглянув в глазок, не мешкая, открывает дверь. На пороге — слепая. Хотя руку готов дать на отсечение, что она прекрасно видит.

— Ты чего так рано?

— Я за дорожной сумкой, мне надо срочно уехать. Вот поэтому так рано, — сучка лживая. А вот то, что сваливает на сегодня окончательно — это однозначно плюс.

Когда псевдослепая возвращается из своей спальни с чемоданом в коридор, я смотрю на нее в упор, а потом резко провожу рукой из стороны в сторону прям перед ее глазами. И все-таки я дебил. Если в прошлый раз обошлось легким ударом, то сейчас эта сука дала мне аккурат в нос. Боль, блин, адская!

* * *

— Даша! Ты что? — подлетаю к Юсупову, у которого шнобель весь в крови.

— А пусть не сует руки, куда не надо. Проверяльщик херов. Я слепая, а не глухая.

— Да не слепая она, не ясно, что ли?! — возмущенно бросает Егор.

— Пока, Лиля. Следи за своим гостем, чтобы что-нибудь не утащил.

— Пока, — бормочу в ответ, смотря на злого Егора. Кажется, ему реально больно.

— Пойдем на кухню, — хватаю Юсупова за свободную руку и веду за собой.

Даю ему бумажное полотенце, сама же принимаюсь рыться в аптечке. И только, когда Егор подходит к раковине и начинает закатывать кровавыми руками рукава рубашки, до меня доходит, что ему надо дать лед. А еще до моего мозга долетает странная мысль — мне нравятся его руки. И дело не в крови, которую он уже смыл. Мне просто нравятся его ладони. Нравится, как они напряжены. И пальцы у него тоже очень даже ничего. Не короткие и не толстые. Такие, как надо. Да… пальцы у него точно такие, как надо. Повиртуозничали в моих трусах знатно. Я бы не отказалась еще раз. Разочек. Всего лишь разочек. Пипец, я реально больная. У него, может быть, шнобель сломан, а я думаю о его руках и пальцетрахе.

— Лиля?

— А? — перевожу взгляд на его лицо.

— Ты долго будешь стоять у морозилки? Может, все-таки достанешь то, ради чего ты туда собралась?

— Ага. Сейчас, — достаю из морозильной камеры упаковку куриных ножек и, обернув ее полотенцем, прикладываю к переносице Егора, сам же Юсупов активно сцеживает свою кровь, наклонив голову к раковине.

Так продолжается еще несколько минут. Я же, как завороженная наблюдаю за этой странной сценой. И только, когда капли крови становятся все реже, я очухиваюсь и, передав заморозку Юсупову, вновь начинаю копошиться в аптечке. Достаю оттуда ватные диски и, скрутив их, смачиваю перекисью водорода.

— Давай вставим их тебе в нос.

— Валяй.

— Я?

— Ты.

— Да пожалуйста, — вставляю ему в ноздри вату.

— Что? — первым нарушает молчание Юсупов.

— Тебе не идет широкий нос.

— Спасибо за комплимент, — поворачивается ко мне. — Что-то достало меня огребать просто так.

— Сам виноват.

— Твоя правда, — соглашается Егор, устремив на меня взгляд.

Становится не по себе, когда я понимаю, что он рассматривает меня с ног до головы. Однако я в ответ так же пялюсь на него. И только спустя несколько минут затянувшегося молчания, когда Юсупов убирает заморозку от носа, я подхожу к нему и тяну руку к его переносице. Аккуратно дотрагиваюсь до нее пальцами.

— Больно?

— Сносно.

— Надеюсь, она не сломала тебе нос.

— Думаю, что нет, — сама не поняла, как мои пальцы с переносицы перешли на его лицо. Резко одернула руки, как только уловила насмешливый взгляд Егора.

— О чем ты сейчас думаешь, Лиля?

— Смотрю на твои ресницы и вспоминаю свою умершую собаку. У нее были такие же.

— Что?

— Ресницы.

На мой ответ Егор открыто усмехается, но ничего не говорит. Молча обходит меня и направляется в сторону ванной. Дверь не закрывает. Ванная теперь четко ассоциируется у меня с конкретным случаем, который я совершенно не прочь повторить. Да, себе-то можно не врать.

Тихо захожу к нему через пару минут. Юсупов уже без ватных тампонов в носу, рассматривает в зеркале свой чуть отекший нос.

— Я просматривал твою страницу ВК, — неожиданно произносит он.

— И?

— На фото ты страшнее, чем в жизни.