(Противо)показаны друг другу

Ночь, как и ожидалось, выдалась постоянными хождениями за водой. Еще бы, столько соли нажрать.

Возможно, и здорового человека мутило бы в самолете от съеденного и выпитого накануне — не спорю. Однако, уверенность в том, что Синичкина, к счастью, не больна с каждой минутой укреплялась в моей голове. Во всем этом есть лишь один положительный момент — блевотня началась не сразу, а спустя семь часов лета.

— Меня ненавидит весь салон, да? — еле слышно произносит Лиля, ополаскивая лицо холодной водой.

— За то, что воняет блевотиной?

— За то, что я заняла туалет.

— Не переживай, они вошли в твое положение.

— Господи, как же мне плохо… чертова турбулентность.

— Это не она. Хватит уже дурью маяться, — убираю мокрую прядь волос с совершенно бледного лица Лили. — Ты беременна. Пусть даже еще десять тестов покажут, что нет, но это так.

— У меня просто нет сил с тобой спорить.

— А не надо со мной спорить. Надо просто сделать так, как я скажу, когда мы прилетим, а не припираться со мной на уровне маленького ребенка. Все. Разговор закончен, — подаю ей бутылку воды.

Глава 30

Не думал, что когда-нибудь увижу такую Синичкину. Если в самолете она была просто бледной, то сейчас, спустя сутки, она стала реально белой. Четно говоря, лучше бы она злилась или выдавала привычную для себя чушь. Но полное молчание и такой цвет лица — это полный треш.

— Лиль, через минут двадцать тебя осмотрит гинеколог.

— А смысл, если мы уже знаем результаты крови? И даже срок, — нервно усмехается. А затем со всей силы ударяет меня кулаком в плечо. Во всем этом есть только один положительный момент — ее лицо розовеет.

— Лиль.

— Да пошел ты, — вскакивает со скамейки и уносится к выходу. Иду за ней как дурак, не зная, что сказать.

Благо, она не садится ни в какую машину и не уносится в неизвестном направлении. Целенаправленно идет ко мне в квартиру. У самого подъезда поскальзывается, но я успеваю подхватить ее под руку.

— Какой же ты все-таки козел, — чуть не сплевывает, едва войдя в квартиру. — Ведь ты же мог. Мог сказать мне сразу. Я бы выпила таблетку и все! — толкает меня в грудь.

— Ну извини, у меня не было цели тебя обрюхатить. Я, как и многие надеялся, что все будет без последствий. Глупо уже говорить о том, что не исправить.

— Исправить, просто уже более сложными путями, — скидывает с себя одежду и спеша идет в ванную.

Облокачиваюсь о косяк и молча наблюдаю за тем, как Лиля ополаскивает лицо.

— Не мы первые, не мы последние. Нам же не по пятнадцать лет. Родим и все нормально будет. Ну сложно, но все же как-то справляются.

— Что ты сейчас сказал?!

— Ты слышала что.

— А я не все, Егор. Я не для этого одевалась в секонд-хенде и копила шесть лет копейки, отказывая себе во всем. Я хотела для себя нормального будущего. А что теперь? Я должна рожать ребенка, когда у меня нет ни квартиры, ни нормальной работы, да еще и с незаконченной учебой? А дальше что будет, когда я его рожу?! Ты наиграешься в папашу после пары бессонных ночей и бросишь меня, а я должна потратить свои заработанные восемь тысяч баксов на подгузники и смеси?! А после, как закончатся бабки подкинуть ребенка бабушке, а самой работать допоздна, чтобы обеспечить ему хоть какое-то сносное существование? Я не хочу для себя такой жизни, Егор.

— А кто сказал, что у нас будет такая жизнь? Откуда у тебя такая херь в башке?!

— Херь? Дай угадаю, сейчас ты мне навешаешь лапшу на уши, что будешь со мной до конца дней и все у нас будет зашибись? Так я тебя спущу с небес на землю. Твоего брата бросила твоя мать. Тебя бросила она же и твой отец в придачу! Они наверняка строили грандиозные планы на будущее, но смею тебе напомнить, что ты при живых родителях — сирота. Я не хочу остаться одна. Хочу, чтобы у моего ребенка, если он когда-нибудь у меня будет, была нормальная семья, хорошая одежда, чтобы его не шпыняли сволочи побогаче. Я хочу, чтобы у него было нормальное детство, а не вечно работающая мать. Я хочу встать на ноги, прежде чем у меня появятся дети. И мне все равно, как это грубо звучит. Я вообще не принцесса, если ты не заметил. Для меня аборт — не преступление, а вполне реальная жизнь, — не знаю откуда во мне берутся силы не скатиться в грубость.

— Даже если наши с тобой пути разойдутся, я своего ребенка не брошу. Сейчас ты скажешь, что меня обработает другая баба и я лихо о нем забуду. Вот только это твои домыслы. Не надо вешать на меня ярлыки.

— Ты прав, — неожиданно произносит она, смахивая с щек слезы. — Может быть, я ошибаюсь на твой счет. Вот только это не отменяет того, что ребенок сейчас для нас обоих — лишнее. Из меня, может, и не выйдет никакого врача, да и можно сразу идти в поликлинику, а у тебя ординатура. И ребенок тебе совсем не кстати. Не порть себе будущее. Все, это бессмысленно обсуждать. Я уеду на неделю, может, чуть больше. А потом посмотрим, что у нас может получиться. Точнее продолжиться, — обходит меня и быстро направляется в спальню, где так и остался стоять не распакованный чемодан.

— Куда ты?

— К бабушке. У нее есть знакомая, которая исправляет такие оплошности после двенадцати недель.