Противоборство

– Мой совет побольше наливайте и побольше восхищайтесь этим уродом. В этом Ваше спасение, советую как специалист. Такие субчики любят «хвост пораспускать» перед такими униженными… Сутенёр хренов. Но ничего недолго ему командовать Вами, топтать Вас и других женщин. Обещаю, он помолчал, Вам, всё понятно?

Женщина закивала головой, в её глазах зажглась надежда…

– Ну, тогда мы прощаемся. Вот, возьмите номер телефона, по нему будете рассказывать, пока не отвяжитесь. Советую, очень советую этот номер вызубрить, а бумажку сжечь и как можно скорее. Ясно?

Вошёл технарь, взглянул на Фёдора Ивановича, тот развернулся и вышел.

Прошло два дня, всё чего было запланировано, уже сделано, оставалось только ждать. По всем признакам это ожидание не должно быть долгим, киллер наверняка начал действовать. К сожалению, командир из предосторожности насторожить его, приказал Алексу прекратить работу по нему. Так что вся надежда оставалась на устроенную западню. Фёдор Иванович непрерывно отслеживал ситуацию, по мере возможности «укреплял» западню. Стояло определённо затишье, какое бывает в природе перед бурей, штормом. И этого затишья не выдержало самое слабое звено в цепи, выстроенное Фёдором Ивановичем. Попавший в психологический капкан, насмерть напуганный, в сущности слабый, ничтожный человечек, вознесённый наверх, он по настойчивым советам приближённых, слез с горшка, решил действовать, приказывать. Будучи как все, кто сумел отхватить за преданность своему сюзерену и Вашингтонскому обкому кусок народного достояния, он отлично понимал всё равно придётся отвечать. А он, вынырнувший из серости, безвестности, страшно боялся этой ответственности. Боялся до ужаса, до паники, до колик в животе. Объявившаяся неожиданно для него опасность пусть и не от кинутого и ограбленного им народа, а от наркобаронов приводила его то в бешенство, то в отчаяние, то в панику. В один из таких моментов генерал услышал, вернее, увидел это ничтожество «во всей его красе». И хотя генерал, не зная латынь, не черпал знаний и мудрости из накопленного за тысячи лет римлянами, но он бы полностью согласился с ними, увидя этого господина, мнящего себя повелителем в часы испытания, увидев его истинное мурло «Невооружённая рука и разум, представленный самому себе, немного стоят». Впавший в панику деятель, объятый животным страхом за свою жизнь, совершенно не владевший собой, издавал продиктованные этим страхом приказания одно нелепее другого. И только его благодетельница любовница, да шеф службы безопасности ещё как-то могли повлиять на него. Но и они потребовали немедленного результата. Все попытки генерала объяснить им, что «форсаж» в таких делах не только бессмысленен, но и просто разрушителен для операции, не были приняты ими во внимание. Немедленного результата и баста! При этом в адрес самого генерала, правда, только из уст этого теряющего человеческий облик господина сыпались оскорбления и угрозы. Вот на этой ноте и началась встреча Фёдора Ивановича с Чифом. Дрогнувший и «прогнувшийся» генерал потребовал от него результата. Все попытки объяснить Чифу пагубность, вредоносность таких требований не привели ни к чему хорошему. Чиф, впавший в бешенство от пережитых им унижений, принялся орать на Пенсионера. Дав ему поорать, выдохнуться, начал рассуждать, как быть в этой ситуации, как решить проблему, «чтоб волки были сыты, и овцы целы». Собеседник, опустошённый своей выходкой, подавленно молчал. Его нынешнее состояние было вполне объяснимо, хотя и непростительно. Стыд, гнев, презрение к себе за то, что им заслуженным, столько лет своей жизни отдавшим благородной и опасной службе защите Отечества, управляет и помыкает невесть откуда взявшийся прощелыга, буквально раздавливали его. Замолкнувший было генерал выдавил:

– И ещё они грозятся всё передать Федеральной службе охраны Президента, а ты знаешь, что за личность управляет ей. Он-то не посчитается с нами, а постарается стереть по случаю нас с лица земли. Уж мне-то хорошо известны его поступки и дела.