Противоборство

Фёдор тоже быстро разделся и натёрся. Выйдя из избушки, сразу же окружённый облаком назойливо гудящих комаров, увидел Платона на том конце острова, где ива почему-то не росла. Тот помахал ему рукой, приглашая. Выслушав его указания, под его руководством, они затянули в воду бредень, причём Фёдор зашёл в воду только по пояс, а Платон, почти плывя и вытянув бредень на всю длину, завёл его и поволок свой конец к берегу. После длительных усилий и стараний сетка была вытащена на берег. Платон принялся отбирать пойманную рыбу. Отобрав пригодных, по его мнению, рыб, остальных выбросил в воду. Полюбовавшись пойманными водяными красавицами, сложили в ведро и вернулись к избушке. Неподалёку от неё на нескольких вбитых в землю столбах были смастерены стол и скамейка. Платон поставил ведро с рыбой на стол и приказал почистить их, а для наглядности показал, как это надо делать. Пока Фёдор осваивал эту такую нужную для любого мужика науку, он успел развести костёр, на рогульках и на палке подвесить ведро с водой. Понаблюдав некоторое время за костром, сходил в избушку, покопался в привезённых припасах. Вскоре вернулся, неся несколько луковиц, морковь, соль, перец, немного пшённой крупы, несколько стеблей укропа и штук шесть картофелин. Пока Фёдор заканчивал разделку рыб, он успел почистить картошку, лук, морковь. Началась варка ухи.

Судя по всему, Платону не раз приходилось заниматься этим делом, и это занятие доставляло ему удовольствие. Да и поваром он оказался отменным. Во всяком случае, уха Фёдору очень понравилась. И вообще, ему всё тут нравилось и местность, и скроенная из слегка очищенных от коры еловых брёвен небольшая, но прочная на вид избушка, и его молчаливый, много знающий и умеющий партнёр, и то, что он не жеманясь, вытащил из рюкзака поллитровку. Так в полном единении с природой, обществом и ухой разлили по кружкам. Платон пояснил:

– Настоящую уху предваряют хорошей чаркой.

Они выпили. После ухи всё убрали, помыли, покурили. Платон помолчав, затягиваясь дымом сигарет, предложил:

– Фёдор, иди отдохни, я порыбачу ещё. Вечерний клёв скоро должен начаться, попробую ещё поймать.

Однако, полежав на широкой лавке, застеленной тулупом, Фёдор не выдержал и вышел. Платон удил в несколько удочек с лодки. Но заметив его, подплыл, сделал приглашающий жест, спросил:

– Что? Желаешь порыбачить? Залезай.

Вскоре они уже посреди озера таскали карасей и прочую живность озера. Но эта благостная картина продлилась сравнительно не долго, меньше часа всего:

– Хватит, клёв на сегодня закончен, подвёл итог Платон. Если желаешь, возьму на утренний клёв в пять утра.

Довольные и усталые вернулись к избушке. Там процедура, правда, несколько изменённая, повторилась. Фёдор чистил рыбу, вернее, потрошил и мыл, а Платон засыпал её крупной солью и укладывал рядками в большой пластиковый таз. Когда вся рыба была выпотрошена, засолена и уложена, он положил сверху струганный кусок берёзовой доски и придавил его большим камнем. Поставил тазик на стол, накрыл куском брезента.

– Завтра попробуем повялить, пояснил он.

Затем Платон опять же быстро, ловко на костре в чайнике вскипятил воду, заварил круто чай и они с удовольствием под сухарики и колотый резкими чёткими ударами ножа сахар, напились почти чёрным, духовитым напитком. После Платон объявил:

– До четырёх моя вахта, твоя с четырёх до утра.