Противостояние. 16 июня – 4 июля 1990. Том 1

Наконец он вытянулся на койке, прикрыл глаза рукой и принялся онанировать. Хороший способ загнать себя в сон, не хуже любого другого.

Ллойд проснулся в пять вечера. В крыле строгого режима царила мертвая тишина. Поднялся с койки, один край которой, лишенный опоры, наклонился. Подхватил с пола ножку, мысленно приготовился к возможному крику: «Мама!» – и снова принялся барабанить по прутьям решетки, как повар на ферме, сзывающий всех работников на ужин. Ужин. До чего же хорошее слово, разве можно найти лучше? Жареная свинина, и картошка с подливой, и зеленый горошек, и молоко с шоколадным сиропом «Херши», чтобы макать в него хлеб. И большое блюдо клубничного мороженого на десерт. Нет такого слова, которое могло бы сравниться со словом «ужин».

– Эй, неужто тут никого нет? – закричал Ллойд срывающимся голосом.

Ответа не последовало. Обошлось даже без крика «Мама!». Теперь он бы порадовался и этому. Компания сумасшедшего лучше компании мертвецов.

Ллойд с грохотом бросил ножку на пол, пошатываясь, вернулся к койке, поднял матрас и произвел ревизию оставшейся еды. Два куска хлеба, две горсти фиников, наполовину обглоданная свиная косточка, один кусок болонской колбасы. Он разделил кусок колбасы надвое и съел большую часть, но этим лишь раздразнил себя, разжег аппетит.

– Больше не буду, – прошептал он и обглодал остатки свинины с косточки. Обозвал себя нехорошими словами и еще немного поплакал. Ему предстояло умереть здесь, как кролику в клетке, как Трэску в своей камере.

Трэск.

Он долго и задумчиво смотрел в камеру Трэска, наблюдая, как мухи кружатся, и садятся, и взлетают. Настоящий международный аэропорт Лос-Анджелеса – аэропорт для мух на лице старины Трэска. Наконец Ллойд взял ножку, подошел к решетке и просунул ее между прутьев. Встав на цыпочки, он как раз сумел зацепить крысу и подтянуть к своей камере.

Когда крыса оказалась достаточно близко, Ллойд опустился на колени и перетащил ее на свою сторону. Взял за хвост и долгое время держал перед собой раскачивающееся тельце. Потом положил крысу под матрас, чтобы мухи не могли до нее добраться, отдельно от другой еды. Долго-долго смотрел на трупик, прежде чем опустить матрас, милостиво скрывший ее от глаз Ллойда.

– На всякий случай, – шепотом сообщил Ллойд Хенрид окружавшей его тишине. – На всякий случай, только и всего.

Потом забрался на другой конец койки, подтянул колени к подбородку и застыл.

Глава 33

Вечером, в тридцать восемь минут девятого – по часам, висевшим над дверью в кабинете шерифа, – погас свет.

Ник Эндрос читал книжку в бумажной обложке, которую взял с полки в аптечном магазине, готический роман об испуганной гувернантке, подозревавшей, что в уединенном поместье, где ей предстояло учить сыновей красавца хозяина, живет привидение. Не дойдя и до середины, Ник уже знал, что привидением на самом деле является жена красавца хозяина, вероятно, запертая где-нибудь на чердаке и безумная, как Мартовский Заяц.

Когда свет погас, он почувствовал, как сердце затрепыхалось у него в груди, и услышал исходящий из глубины сознания шепот. Доносился он из того самого места, где прятались в ожидании своего часа посещавшие его по ночам кошмары: Он идет за тобой… сейчас он в пути, на ночных дорогах… на тайных дорогах… темный человек…

Ник бросил книжку на стол и вышел на улицу. День еще догорал на горизонте, но ночь почти полностью вступила в свои права. Все уличные фонари погасли, как и флуоресцентные лампы в аптечном магазине, обычно горевшие круглые сутки. Приглушенное гудение распределительных коробок на столбах электропередачи смолкло. Это Ник мог легко проверить: приложил руку к столбу и не ощутил никакой вибрации – только дерево.

В чулане лежали свечи, полная коробка, но мысль о них не слишком-то успокоила Ника. Сам факт отключения электричества очень сильно на него подействовал, и теперь он стоял, глядя на запад, молчаливо умоляя свет не покидать его, не оставлять одного на этом темном кладбище.