Читаем Противостояние полностью

— Знаю, понимаю, — накрыл ее руку своей ладонью. — Но так лучше. На любых

постах пройдете. Документы настоящие, комар носа не подточит.

Странно все это слышать было. И операция, судя по подготовке, странная, не

партизанская. Подозрение у нее родилось, спросила:

— Кто документы передал?

Мужчина помолчал, размышляя, стоит ли знать ей, и решил не скрывать — и так на

плечи еще больной девочки такое взваливается.

— Немецкий офицер. Наш разведчик. Он и операцию планировал, форма через него

пришла. Взяли его. Документы своему человеку передал и взяли, а тому тоже

уходить пришлось. Ребята из города его к нам вывели. Нет его уже тоже. Убил кто-то,

в спину. Два дня назад. Вот оно как, Пчела. Отсюда и мысль, что ищут документы,

что подсыл в отряде, он и убрал. А что выяснил перед этим, мне неизвестно.

Поэтому и медлить нельзя.

Лена ворот свитера оттянула — воздуха не хватало. Не было фактов, а нутром чуяла

— Игорь тот офицер.

— Давно… офицера?

— Две недели.

Девушка глаза ладонью прикрыла, сдерживая себя, звон в ушах да головокружение

пережидая. Тошно на душе, больно.

— Поняла, — выдохнула. — Значит, сутки у меня. Можно и сегодня.

— Нет. Если видел, что я тебя вызвал — заподозрит, а ты сутки еще по лагерю

побродишь — он успокоится. Да и нам время на сборы и предателя вычислить.

— Поняла… С лейтенантом Дроздовым попрощаться можно будет?

Командир подумал и кивнул.

— За линией фронта найдешь ноль шестого, это позывные генерала Центрального

Штаба Партизан, товарища Банга…

Лену качнуло:

— Как?!

— Банга. Передашь ему, только лично ему, — выдал с нажимом.

Лена испарину со лба оттерла: как же тесен мир.

Выходит, уходит она с заданием к родному дядьке в гости.

И улыбнулась: жив значит!

Никто Лену не спрашивал, зачем вызывал командир кроме Дрозда, но того в

предатели зачислять, все рано, что себя.

Девушка стояла и внимательно смотрела на Сашу, надеясь запомнить четко, а может

быть увидеть то, чего не замечала? Она прощалась, и он будто понял это. Припал к

стволу сосны с другой стороны и смотрел девушке в глаза, словно пытался влезть в

душу… и запомнить эти мгновения, точно так же, как запоминала Лена.

— Что-то не так?

— Нет, — улыбнулась: я прощаюсь с тобой Санечка. Но скажу об этом только

завтра.

— Не лги, не умеешь, — прищурил глаз.

— Самолеты сегодня над лесом летали, — попыталась нейтральную тему найти и так,

чтоб удобная для него была — ее странности объясняла.

— Месяц уже кружат, болото бомбили. Крутишь ты, что-то Лена.

— Ничего, — заверила, улыбнувшись шире, безмятежнее, а сердце от тоски сжимало:

увидятся ли когда-нибудь еще? Как они здесь будут? Выживут ли? Выйдут ли, не

дадут сомкнуться кольцу или будут в блокаде? Дойдет ли она с ребятами?

Лена очень хотела верить, что — да, но понимала — она, скорее всего, не дойдет.

Не было страшно, было отчего-то очень грустно. Плакала душа, последние слезы

теряя. А они с кровью уже давно…

И усмехнулась: глупые мысли — когда умирать было весело?

— Надеюсь, Георгий Иванович никуда тебя отправлять не собирается?

Девушка отвела взгляд и начала кору сосны щипать. Лгать Саше не хотелось, а

правду рано говорить.

— Расскажи что-нибудь.

— Что?

— Про вас с Колей. Как учились, каким он в академии был.

— Зачем?

— Интересно.

— Раньше не было интересно, а сейчас вдруг проявилось любопытство. Что так?

— Раньше тяжело было спрашивать, — призналась.

— Сейчас нет? — насторожился.

"Если не сейчас — больше никогда", — глянула на него и отвернулась.

— Так что командир сказал?

— Ничего. Спрашивал, как здоровье, смогу в марте в Барановичи сходить или нет.

Саша лбом в ствол дерева уперся: какие Барановичи?!

Не нравилось ему настроение Лены, и состояние не нравилось, чуял, прячет она что-то,

скрывает. Замороженная будто стала и ходит, дышит, смотрит, как через силу. Лицо

зажило, но шрамы остались на скуле под глазом да над губой. Навсегда останутся и,

всегда напоминать будут. Как и звезды, выжженные на теле.

Поправилась? Ни черта!

Сел у корней, автомат обнял: слезы сдавили, в глазах защипало:

— Нас зажимают, Лена.

— Знаю, — прошептала.

— Уходить будем, — бросил помолчав. — Ты сможешь?

— Куда денусь, — но даже в голосе силы нет.

Саша хмуро смотрел перед собой и чувствовал необъяснимую тоску, словно уходит

Лена, но куда?

— Только живи, слышишь? — сказал тихо.

Девушке не по себе стало, она не представляла, что расставание с другом будет

настолько тяжелым и неожиданным.

Села рядом, прижавшись плечом к его плечу:

— Буду. Если ты клянешься, что тоже будешь жить. Не смотря ни на что, Санечка,

будешь жить.

— Мы словно расстаемся, — посмотрел на нее пытливо. Девушка голову опустила,

пряча взгляд: тягостно.

— Ты мне как брат стал.

— "Брат", — передразнил едко и головой качнул. — Только ты мне не сестра.

— Ой, ли? — толкнула плечом легонько, улыбнулась. — Не сердись, насупился вон.

Брат, ты мне Саня, самый настоящий, — лбом в его плечо уперлась, глянула.

Дроздов покосился, носом шмыгнул. Взгляд потеплел и лицо уже злым не было.

Надо же было ему тогда за Лениной подружкой ухлестывать? Дурак, ой, дурак, —

вздохнул.

— Мы ведь после войны встретимся?

Саша замер: это к чему она?

Перейти на страницу:

Все книги серии Имя - Война

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне / Детективы
10 мифов о князе Владимире
10 мифов о князе Владимире

К премьере фильма «ВИКИНГ», посвященного князю Владимиру.НОВАЯ книга от автора бестселлеров «10 тысяч лет русской истории. Запрещенная Русь» и «Велесова Русь. Летопись Льда и Огня».Нет в истории Древней Руси более мифологизированной, противоречивой и спорной фигуры, чем Владимир Святой. Его прославляют как Равноапостольного Крестителя, подарившего нашему народу великое будущее. Его проклинают как кровавого тирана, обращавшего Русь в новую веру огнем и мечом. Его превозносят как мудрого государя, которого благодарный народ величал Красным Солнышком. Его обличают как «насильника» и чуть ли не сексуального маньяка.Что в этих мифах заслуживает доверия, а что — безусловная ложь?Правда ли, что «незаконнорожденный сын рабыни» Владимир «дорвался до власти на мечах викингов»?Почему он выбрал Христианство, хотя в X веке на подъеме был Ислам?Стало ли Крещение Руси добровольным или принудительным? Верить ли слухам об огромном гареме Владимира Святого и обвинениям в «растлении жен и девиц» (чего стоит одна только история Рогнеды, которую он якобы «взял силой» на глазах у родителей, а затем убил их)?За что его так ненавидят и «неоязычники», и либеральная «пятая колонна»?И что утаивает церковный официоз и замалчивает государственная пропаганда?Это историческое расследование опровергает самые расхожие мифы о князе Владимире, переосмысленные в фильме «Викинг».

Наталья Павловна Павлищева

История / Проза / Историческая проза