Противостояние

К Антону Павловичу у меня всегда было уважительное отношение, но сразу я за него не взялся, предпочтя роман какого-то графа Нооля. Привлек меня этот Нооль тем, что перекликался титулом и фамилией с известным графом Нулиным, чьи ночные приключения с некоей Натальей Павловной когда-то игриво описал Александр Сергеевич Пушкин. Увы, граф Нооль оказался таким же плохим писателем, как граф Нулин ловеласом. Мне даже показалось, что он никакой не граф и не писатель, а уездный письмоводитель, от провинциальной скуки накатавший глупый роман на романтический манер Жорж Занд. Причем, как всякий отечественный автор, он не удовлетворился чистой романтикой и сложными взаимоотношениями бедной сиротки, впоследствии, как это обычно бывает, оказавшейся принцессой, и юного красавца герцога, а полез в дебри психологии и тяжелой народной доли. Получился у него не очень удачный винегрет из типового индийского фильма и «Разгуляевой улицы» Глеба Успенского.

Пришлось, так и не дотянув до счастливого конца, отложить книгу в сторону и приняться за сборник «Рассказов известных русских писателей». Увы, никто из этих писателей, кроме Владимира Ленского, мне не был известен, да и с Ленским вышла промашка, я вскоре вспомнил, что Владимир Ленский — это не смутно знакомый автор, а молодой человек, которого убил на дуэли «лишний человек» Евгений Онегин. Этот воскресший литературный персонаж и рассказал читателям жуткую историю под названием «Цветы первоцвета». Суть ее была в том, что чистая, юная невеста Юлия во время первой брачной ночи повела себя слишком расковано, чем разбила сердце своего впечатлительного супруга, рассчитывающего насладиться ее целомудрием, а не результатами богатого добрачного опыта. Мораль напрашивалась сама собой, и я, отложив и этот литературный раритет, взялся читать письма Антона Павловича Чехова. Мне как-то случалось предпринимать такую попытку, но я быстро заскучал от назиданий, которыми, тогда еще юный, будущий автор «Каштанки», воспитывал своего младшего брата Мишу, и чтение не задалось. Теперь же у меня выбор был скромный: между сироткой, красавцем герцогом и родственниками Антона Павловича; я выбрал последних.

Надо сказать, я ничуть не прогадал. Чем дальше я продвигался по жизни «Певца сумеречных настроений», тем больше он мне нравился… Чехов захватил меня настолько, что я забыл даже свой долг приготовить обед для увлеченных любовными играми товарищей.

— Алексей, можно к вам войти? — скромно проговорил, заглядывая ко мне в комнату, Аарон Моисеевич. — Что бы вы хотели съесть на обед?

— В каком смысле съесть? — растеряно спросил я, с трудом вырываясь из-под тенет Чеховского обаяния.

— Я хотел спросить, что приготовить на обед? — невинным голосом поинтересовался хозяин.

— А вы что, умеете готовить?

— Ну, в какой-то степени… Как вы отнесетесь к супу из бульонных кубиков с картофелем?

— Никак не отнесусь, — честно признался я. — А что Оля…

— Как вам не стыдно! — неожиданно вспылил Гутмахер. — Почему женщина должна быть закабалена кухней!

— Ааа, — только и нашелся, что протянуть я, начиная догадываться, откуда дует ветер. — Она, наверное, опять устала?

— Не нужно иронизировать! Олюшка действительно устала. Если бы вы знали, какая у нее была жизнь!

— Понятно. Я сейчас что-нибудь приготовлю…

— Почему вы, я тоже могу приготовить…

— Суп из бульонных кубиков, — повторил за него я. — Пускай им кормит свою семью ленивая тетка из рекламы. У нас достаточно продуктов для того, чтобы сделать нормальный обед.

— Ну, если вас это не затруднит, — проявил покладистость хозяин. — Олюшке нравится то, что вы готовите.

Меня это затрудняло и, главное, отрывало от прикосновения к бессмертным ценностям, но голод, как известно, не рекламная тетка, поэтому пришлось отложить Чехова и отправляться на кухню.

— Могла бы и поучаствовать, — прошептал я Ольге, когда ее поклонник оставил нас ненадолго одних.

— Я так не люблю готовить! — честно созналась девушка, пленительно улыбнувшись. — Тем более, у тебя, Алешенька, так все вкусно получается! А я испорчу любые продукты.

Меня эта грубая лесть не растрогала, но спорить я не стал и отложил выяснение отношений до более удобного случая.

— Изумительно вкусно! — уписывая за обе щеки мой фирменный борщ, хвалила меня тунеядка. — Лешенька, где ты так хорошо научился готовить?!

Я не обратил внимание на сомнительный комплимент и со скрытой угрозой в голосе поинтересовался:

— Кто будет мыть посуду?

— Я не могу, — первой откликнулась Ольга. — Я только перед обедом ногти лаком накрасила.

От такой наглости я даже оторопел, но излить праведный гнев мне не удалось, меня опередил хозяин:

— Бог с ней, с посудой, — задумчиво глядя в окно, сказал он. — Все равно у нас на нее нет времени.

— То есть как это нет! — зловеще поинтересовался я, с тайной надеждой пробудить у нашей дамы если не совесть, то хотя бы страх.

— Кажется вы, Алексей, были правы, нас, как вы выражаетесь, уже «вычислили».