Противостояние

В каждой из предыдущих книг мы в той или иной степени затрагивали проблемы тыла русской армии. Как бы ни хотелось, об этом нам придется говорить и во всех последующих книгах без исключения — слишком большой оказалась зависимость хода кампании с состоянием ее снабжения всем необходимым для ведения войны. Проблемы появились с первых дней и задолго до первых выстрелов. Пока они не мешают действиям войск, тем более, что в первые дни после сражения на Альме русская армия не испытывала особых проблем со снабжением всем необходимым. Можно было рассчитывать на имеющиеся запасы: «…у нас всего довольно», писал Хрущёв

25 сентября. 3 октября он констатирует: «…наши войска ни в чем не нуждаются».^{549}

Полон оптимизма Ильинский: «…мы у себя дома, средства порта неистощимы…».^{550} Остен-Сакен не менее уверен: «…было обильное продовольствие и достаточно пороха».^{551}

Едва ли не самым большим достижением Меншикова и, равно, одна из самых больших ошибок союзников было сохранение за русскими коммуникаций, связывающих Севастополь и Крым с континентальной империей. По своей значимости это равно выигранному сражению, позволив крепости почти год вполне успешно держаться. В руках русских оставался Симферополь — сосредоточение всех дорог в Крыму и главные пути, расходившиеся от него: к Евпатории и Ак-Мечети, на Севастополь через Бахчисарай, на Южный берег Крыма (к Алуште, Ялте), на Керчь через Карасубазар, к Чонгарскому мосту и далее в глубь территории империи.^{552}

МЕДИЦИНСКОЕ ОБЕСПЕЧЕНИЕ ГАРНИЗОНА КРЕПОСТИ СЕВАСТОПОЛЬ

Постоянное акцентирование внимание читателя на состоянии медицинского обеспечения русской и союзных армий не случайность. Проблема военной медицины Крымской войны оказалась настолько важной, что до сих пор будоражит умы исследователей. Действительно, если отбросить от общего числа жертв умерших от самых разных болезней, то остаток сравним с локальным конфликтом средней интенсивности. Во второй половине XXX в. военная печать отмечала склонность историков обходить стороной цифры умерших, сосредотачивая внимание исключительно на павших на поле брани.^{553}

Мы не будем повторять ошибку, хотя бы потому, что медицина и медицинское обеспечение такой же элемент военных действий, как обеспеченность боеприпасами, наличие артиллерии и т.д. Если у кого-то эта составляющая не соответствует требованиям войны, то и потери эти можно смело относить в актив противоборствующей стороны. Ну и, соответственно, наоборот. Для примера: во всех войнах, которые вела Россия с 1809 г. по 1856 г. на поле брани было убито 130000 чел. За это же время число умерших от болезней было едва ли не в четыре раза большим — 400000 чел.^{554}

Ни в коем случае нельзя считать, что ничего в стране и армии не делалось, дабы привести военную медицину в должное грядущей войне состояние. Ее уровень вполне соответствовал общеевропейскому, по многим параметрам даже превосходя его. В первую очередь решался кадровый вопрос. Еще в 1853 г., когда боевые действия шли за пределами империи, правительство сделало распоряжение об усиленных выпусках врачей из Императорской медико-хирургической академии и медицинских факультетов университетов. Первыми выпустили студентов пятых курсов. 23 декабря 1853 г. их утвердили в звании лекарей, а уже 14 февраля 1854 г. последовало назначение новоиспеченных «Эскулапов» на службу в армию и на флот.^{555} В Севастополе еще до начала кампании в Крыму досрочно выпустили воспитанников Севастопольской морской фельдшерской школы при Морском госпитале.^{556}

Как только пролилась первая кровь, проблемы медицинского обеспечения армии и флота обнажились со всей своей тоскливой очевидностью. К октябрю 1854 г. обеспеченность имуществом медицинских учреждений в Крыму составляла 16780 мест, а количество нуждающихся в медицинской помощи (с учетом пострадавших в первом бомбардировании крепости) доходило более 33000 чел.^{557}

Едва число раненых превысило возможности медицинских учреждений, весь механизм оказания первой помощи, лечения и эвакуации стал балансировать на грани коллапса. Это не преувеличение и скрывать это, слегка краснея, маскируя именами великих врачей и подвижников, нужно прекратить. Кстати, в русской армии, не смотря на наличие светил с мировыми именами, никогда не удавалось наладить полностью эффективную медицинскую службу. Недаром без сомнения имеющий право на оценку событий профессор Гюббенет сказал в своем докладе в Киеве в 1868 г.: «Наш русский человек милосерден и благотворителен. Если бы он имел понятие обо всех бедствиях и несчастиях на поле битвы, во время и после сражения, никто не отказался бы от какого-нибудь приношения. Каждый нищий в лохмотьях, живущий ежедневными подаяниями и милостынями, богаче, чем раненый воин.

Капитан 1-го ранга В.Г. Реймерс. Во время обороны Севастополя — капитан-лейтенант. Литография 1875–1879 гг.