Противостояние

Р. ЩЕДРИН: Я от этого вопроса никак не дрогну. Я вам скажу. Ведь это была маленькая, не такая уж, может быть, маленькая для меня и моей семьи история. Дело в том, что в 1968 году я отказался подписать письмо, когда вводили наши войска в Чехословакию, и «Голос Америки» об этом оповещал.

В. ПОЗНЕР: Вы и еще?..

Р. ЩЕДРИН: Твардовский, Симонов Константин Михайлович и я. Об этом «Голос Америки» вещал каждый час в последних известиях. Тогда все же слушали «Голос Америки».

В. ПОЗНЕР: В том числе и первый секретарь ЦК КПСС слушал.

Р. ЩЕДРИН: Я думаю, что он читал. Ему помогали. И надо мной сильно сгустились тучи. Я ушел с хлопаньем двери из консерватории, где уже преподавал. И что хуже всего, над моей женой тоже сгустились тучи. А этих туч в ее жизни было более чем достаточно. И надо было что-то… У власти же тысячи возможностей перекрыть тебе кислород. Тысячи. Не очень даже приметных. Но как раз приближалось столетие Ленина, и я сделал так же, как сделал мой очень близкий друг Андрей Вознесенский, который написал «Лонжюмо». Чтобы просто как-то из этой трудной ситуации выбраться с честью. И я думаю, что я выбрался с честью, потому что текстами этой оратории были документальные воспоминания. До такой степени документальные… Одна из частей — это были воспоминания охранника Ленина, некоего Бельмаса. Это был латышский стрелок. И он мне позвонил и старческим голосом, потому что в газетах что-то появилось, сказал: «О, я не мог прийти на концерт, я не выхожу из дома. Но я вам расскажу — приезжайте ко мне — еще много дополнений». Во-вторых, там участвовала Людмила Зыкина в этом сочинении, пела. И его потом исполняли и в Берлине, и в Париже, и в Лондоне, и везде с успехом. И музыка этого сочинения, а не любовь, скажем, к Ленину сблизила меня с Иегуди Менухиным, который потом заказал мне сочинение к своему юбилею на свой собственный поэтический текст. Так что мне ни за одну ноту не стыдно в этом сочинении.

В. ПОЗНЕР: Хорошо. Но если вы могли бы это отменить?..

Р. ЩЕДРИН: Нет, я бы не стал этого делать. Это факт истории.

В. ПОЗНЕР: Хорошо. Вы сами вспомнили, что тучи сгущались и над вашей супругой Майей Михайловной Плисецкой, с которой я знаком довольно давно и имел просто честь, настоящую честь интервьюировать ее подробно уже довольно порядочно лет тому назад, в 1995 году или в 1996 в Мюнхене. Уж она-то знала, что такое советская власть, она с юных лет хлебнула полностью. Как она отнеслась к тому, что вы написали эту вещь?

Р. ЩЕДРИН: Вы знаете, сейчас мы говорим с расстояния этой огромной дистанции. Тогда это казалось гораздо более естественным. Потому что ей вручили и премию Ленинскую в свое время, и тогда это была высшая награда страны, в которой мы родились и жили. Это была честь.

В. ПОЗНЕР: Их давали один раз в жизни.

Р. ЩЕДРИН: Да. Понимаете? И поэтому и кто ее получал? Тот же Прокофьев, Шостакович…

В. ПОЗНЕР: Нет, Прокофьев не получал. Он уже умер.

Р. ЩЕДРИН: Получил Ленинскую премию.

В. ПОЗНЕР: Посмертно.

Р. ЩЕДРИН: Но получил, тем не менее. И Хачатурян, и Гилельс, и Рихтер, и Слава Ростропович.

В. ПОЗНЕР: То есть домашнего скандала не было?

Р. ЩЕДРИН: Нет, никакого скандала. Она у меня очень разумная женщина.

В. ПОЗНЕР: Вопрос, который я сейчас вам задам, не очень легко его задать, но я не могу иначе. Вы как-то сказали сами: «Если у тебя есть дети, ты живешь как собака, а умираешь, как человек. А если у тебя нет детей, то ты живешь как человек, но умираешь, как собака». Что, бог не дал? У вас ведь нет детей.

Р. ЩЕДРИН: Во-первых, это не я сказал, это народная пословица. Я ее процитировал. Но перед нами эта дилемма стояла. Конечно, это вопрос очень интимный. Но тем не менее я могу сказать, что этот вопрос перед нами стоял. И неоднократно он решался таким образом: «Я станцую эту премьеру. Столько уже времени потрачено на репетиции. А потом уже займемся деторождением». Но я это все понимал, почему, и разделял эти опасения, что это в какой-то степени может карьеру поставить под большой знак вопроса. Мы пошли этим путем. Не потому, что мы оба бездетные. Этому были доказательства, что не так.

В. ПОЗНЕР: Вы знаете, если бы вы меня послали к черту, я бы не обиделся. Спасибо большое. Вы довольно часто в разных интервью упоминаете Господа. О религии вы сказали как-то так: «Она вызывает у меня человеческий, исторический и музыкальный интерес. Мой дед был православным священником, отец получил духовное образование — он окончил Тульскую духовную семинарию. Так что интерес к вопросам веры у меня в крови. Он продиктован (этот интерес) совсем не тем, что религия в России стала, можно употребить это слово, модной». Вы сами религиозный человек?