Противостояние Пламени и Льда (СИ)

Наш и Сильвия молча смотрели на находящегося в прострации кота, и, прыснув, звонко рассмеялись над видом озадаченного тщетностью бытия иксидом. Счастливый же непонимающе смотрел на гладящих его по голове друзей, что, переглядываясь, иногда посмеивались.

— Я же не стану морковкой.?

Вспомнив это, Сильвия рассмеялась, и по ее щекам скатились прозрачные капли слез. Припоминать те беззаботные и веселые деньки было невыносимо больно, но в то же время и прекрасно.

Светловолосая опустилась на разбросанные подушки и накрыла ноги одеялом, предварительно собрав валяющиеся на полу бумаги. Она сложила их в стопку и положила рядом, решив не трогать. Это рукописи Наша — это она поняла по почерку, — поэтому боялась по неосторожности порвать их.

Однако взгляд девушки случайно упал на самую первую строчку, от содержимого которого у нее перехватило дыхание, а сердце пропустило удар. Она взяла в руки лист, слова на котором были перечеркнуты несколько раз, и принялась читать написанные явно в пылу чувств строки.

В брошенном мире,

Снова и снова,

Среди руин чувств тебя я ищу.

У монументов, заросших травою,

Битые стекла я нахожу,

Горькую память я нахожу.

Я вспоминаю, как ты улыбалась,

Лишь пустота и боль в сердце остались,

Как же хочу вновь увидеть тебя,

Нежно ладонью коснуться, любя.

Руки Сильвии задрожали, на трясущийся лист капнули слезы, и некоторые слова смазались. Синеволосая даже не заметила, когда начала плакать, она схватилась за сердце и тяжело вздохнула. Фуллбастер запаниковала — она испортила рукопись Наша, из-за чего расстроилась еще сильнее. Слезы хлынули из черных блестящих глаз, и маг всхлипнула, закрыв лицо ладонями. Девушка поджала под себя колени и обняла их, ее плечи подрагивали, но она не издавала ни малейшего звука, продолжая горько плакать.

Фуллбастер вздрогнула, когда со стороны входа в домик раздался шум. Она выжидающе смотрела на импровизированную дверь, как в проходе появился Наш, весь промокший и тяжело дышавший. Судя по всему, на улице начался самый настоящий ливень, и парень бежал под ним к синеволосой. Сильвия поняла, что он нашел ее по запаху.

— Ну и чего ты плачешь? — в словах Наша не было ни капли упрека. Только забота, доброта и нежность. Он опустился рядом с волшебницей, обеспокоенно оглядывая ее. — Сильвия, ну же, — Драгнил схватил девушку за подрагивающие плечи, слегка встряхнув.

Он боялся за нее. Как только Наш заметил, что Сильвии нет в здании гильдии, он проклял отвлекших от его от нее Зерефа и Локи и выбежал на улицу, даже не зная, куда Экс-элемент могла ни с того ни с сего уйти. Конечно, драконье чутье не подвело драгонслеера, но он и без того догадался, куда могла убежать обеспокоенная чем-то в последнее время подруга.

Их домик на дереве. Наш хорошо помнил, как они строили его и как отдыхали в нем, он считал его единственным местом, куда синеволосая могла уйти. Как назло на улице стемнело чертовски быстро, да еще и полил стеной дождь, и парень добрался до их места позже, чем планировал. Он искренне надеялся, что с девушкой ничего не случилось и не случится, пока его нет рядом с ней.

— Я так испугался за тебя, Сильвия! — выругался светловолосый. — Темно, холодно, да еще и лес кругом. Чем ты вообще думала, когда шла сюда? — возмущенно поинтересовался драконоборец, глядя на заплаканное лицо синеволосой. Она по-прежнему не произнесла и слова, и юноша понял, что погорячился, набросившись на нее с упреками. Все-таки были причины, заставившие «фею» покинуть здание гильдии и уйти без куртки или хотя бы шарфа в их домик, и он должен был узнать о них.

Сильвия смахнула с щек слезы и заключила опешившего блондина в объятия. Зеленоглазый не растерялся и обнял подругу в ответ, зная, что такая поддержка помогает Фуллбастер больше, чем слова.

— Прости… — всхлипнула синеволосая, сильнее прижимаясь к Драгнилу. — Ты весь промок…

— Все в порядке, — Наш погладил черноглазую по голове, крепко прижимая к себе. Сердце волшебника кольнуло: ему было больно слышать и видеть, как она плачет. Парень понимал, что именно он является причиной ее слез и страданий, и от этого ему становилось тошно от самого себя. Он ведь всегда хотел, чтобы она больше никогда не переживала, но сам расстроил ее. — На обратной стороне тоже есть слова, — он намекнул на лист со стихами, и Сильвия перевернула его, вчитываясь в написанное.

<Но одиночество бетонной стеною,

Не выпускает меня вновь и вновь,

Снова бродить тропою одной,

И не покинуть мне этот сон,/i>

— Я написал это стихотворение, когда мы только вернулись в Магнолию, — осведомил Сильвию Наш. — Сразу же в тот день, когда закончилась война. Эти строки сами по себе возникли у меня в голове, я смотрел на тебя, собирающуюся спрыгнуть в обрыв из-за нас. — слова дались магу тяжело, ибо перед глазами у юноши пронеслись воспоминания того дня, когда весь этот кошмар закончился, и когда могла закончиться жизнь Сильвии. Такой хрупкой и любимой Сильвии.