Протокол "Второй шанс"

— Не думаю, Тит. Знаю. Из первых рук, — на какое-то мгновение Квинт ухмыльнулся, но затем снова помрачнел, — Только вот как нам этого рыжего с дружками теперь тут найти…

Никакого другого плана, кроме как ходить по лагерю, заглядывая всем встречным в лица, им не удалось придумать даже коллективным разумом, но и этот быстро оказался прерван.

— Калавий, — раздался хриплый командный голос откуда-то сзади.

Разглядывавший лицо очередного мирно спящего пьяного салаги Квинт вздрогнул, обернулся и на автомате вытянулся по стойке “смирно”. Вбитым в голову автоматизмам невозможно было объяснить, что он уже давно ушел в отставку.

В окружении празднующих легионеров трезвый и заспанный Цезарь смотрелся до ужаса неуместно.

— Калавий, что здесь происходит? — Цезарь переступил через разбитую амфору на земле, сокращая расстояние между ними, — Я пришел на Этрусскую, а мне там сказали, что вы всей толпой полчаса назад ушли кого-то бить.

— И чего такого? — Квинт расслабился и украдкой посмотрел на спящего салагу. Нет, не тот, — И вообще, эти придурки хотели меня убить и бочку на десятый гнали. Пришло время расплаты, — губы растянулись в хищной ухмылке.

Воровато оглянувшись, Цезарь достал откуда-то помятую пачку, вытряс из нее что-то, что он называл сигаретами, и прикурил.

— Ты же понимаешь, чем это все закончится? — он вопросительно вздернул бровь, выдыхая облачко дыма, — Позавчера они избили тебя, сегодня вы изобьете их, завтра они придут вам мстить. Так будет продолжаться до первого трупа, а потом… — он пожал плечами, — Кровная месть — дерьмовая идея. Она ничего не решает. Наоборот — только усугубляет.

Вино бушевало в крови и, подогретое уязвленной гордостью, требовало покрепче ответить ему. Крик Пулло “Нашел!” и последовавший за ним удар лишили Квинта этого шанса. Потеряв к нему всякий интерес, Цезарь резко сорвался с места и побежал на звук, тихо, но отчетливо матерясь себе под нос. Отойдя от первичного шока, Квинт погнался за ним, но пьяные ноги плохо его слушались — и он закономерно отстал.

Найти место стычки, однако, не составило никакого труда. Достаточно было просто идти на звуки драки и крики толпы.

Вокруг Пулло и второго парня уже образовалась импровизированная арена. Расчищенный от людей и столов круг, сформированный плотной стеной из людей. Пьяный Пулло с фингалом под глазом стоял прямо по центру. В одной руке у него была амфора — и судя по его разъезжающимся в разные стороны глазам, в ней оставалась хорошо если половина напитка. Его противник, согнувшись пополам, стоял поодаль и плевался на песок кровью.

Его лицо было Квинту незнакомо.

— Тит, это не… — начал Квинт, но с такого расстояния Пулло не мог его услышать.

В руках у его противника что-то блеснуло.

— Вы что, решили, что раз вы служите еще с прошлой войны, вам все можно? — его тихий голос почему-то был отлично слышен даже сквозь шум толпы, — Помните Помпея. Помните Цезаря. И что? Какого вы решили, что это каким-то образом ставит вас выше нас? — постепенно повышаясь, его голос сорвался на крик.

Крики толпы кристаллизировались, превращаясь из невнятной какофонии в отдельные слова — и Квинт с ужасом осознал, чего они требовали все это время.

Крови.

Квинт не успел даже дернуться, когда противник Пулло, — молодой салага, — с яростным криком рванул в его сторону. В руке у него блестел наточенный меч.

Все было закончено, не успев даже начаться.

Толпа смолкла. Догорающая сигарета валялась на песке.

Между Пулло и салагой стоял Цезарь — и каким-то чудом удерживал их за предплечья на приличном расстоянии друг от друга.

— Вы что здесь устроили? — в повисшей оглушающей тишине негромкий голос Цезаря был отлично слышен, — Гладиаторские бои? Вы солдаты Рима, или кучка пьяных варваров?

— Этот придурок с дружками отметелил Квинта! — пьяно возмутился Пулло.

Салага зарычал:

— Отметелил Квинта? Значит поделом!

Квинт пересек разделявшее их расстояние в несколько шагов и оказался рядом с Цезарем.

— Это не он, — шепотом сказал Квинт на ухо Пулло.

Глаза того чуть не выпали из орбит.

— Что?

— Это не он, Тит, ты ошибся — повторил Квинт.

Из носа салаги текла кровь. Его посиневшая переносица намекала на то, что без перелома тут не обошлось, а глаза стремительно наполнялись слезами.

— Успокоились? — Цезарь тряхнул их обоих за плечи.

Пулло неуверенно сглотнул и кивнул. Меч выскользнул из руки салаги и с глухим звуком упал на песок.

— Ну вот и отлично, — Цезарь отпустил их.

Продолжения не последовало. По толпе пронесся разочарованный вздох.

— Солдаты, — Цезарь обернулся к собравшимся. Его голос теперь звучал намного громче, — Мне кажется, в пучине этих братоубийственных войн вы забыли одну очень важную вещь. Мы не враги друг другу. У нас одна Республика на всех. Вы вообще себя сейчас слышали? Требовать, чтобы один ваш сослуживец зарезал другого? Я не буду спрашивать, не стыдно ли вам, потому что это чувство вряд ли вам знакомо.

Оглушающая тишина вернулась.

Проникающий в саму душу взгляд Цезаря скользил по толпе, заставляя каждого, кто поймал его, виновато опустить глаза.

— Квириты.[4]