Протокол

Адам взмок под пластиковым колпаком, из трубки доносились странные звуки: шаги, фразы, которые он не мог разобрать, потом диалог между кем-то и кем-то, в отдалении, между гостиной и лестницей на второй этаж: «Кто это был, Жермена? Приятель Мишель, мама, он едет в Сенегал и хочет с ней проститься. В Сенегал? Да, ему нужен номер телефона Сони, какой у нее номер? Номер Сони, ну, этой, Сони Амадуни? А, Сони Амадуни, 88.07.54. 88.07.54? Точно? Да… Ты дашь ему номер? Да».

«Вы слушаете?»

«Да».

«88.07.54».

«88.07.54?»

«Да, 88.07.54. Все точно. Соня Амадуни, 88.07.54».

«Спасибо».

«Не за что».

«Я ей позвоню. Но если — если Мишель вдруг вернется до одиннадцати…»

«Да?»

«Нет, ничего не нужно, Бог с ним. Попробую по-другому. Но передайте, что я звонил».

«Обязательно».

«Спасибо. Извините и еще раз спасибо».

«До свидания».

«До свидания, мадемуазель».

Когда начинаешь телефонную игру, нужно действовать решительно; нельзя останавливаться, даже на пару секунд, нельзя задумываться. Что сказать Амадуни? Не поздновато для звонка? Вряд ли Мишель там. Нужно все начинать сначала, звать бармена, кричать: 88.07.54 и «прошу вас, это срочно!», бежать к другому аппарату, нажимать на красную кнопку и переходить на птичий язык, в котором слова, подобно воплям мистического ужаса, устремляются в заоблачную высь, нужно отрешиться от недоверия, забыть о нелепости ситуации, наделить человечностью черную, скользящую во влажной ладони трубку, прижимающуюся решеткой раструба к уху и шепчущую что-то гнусавым механическим шепотом в ожидании связи: нужно ждать, слившись воедино с бакелитовой скорлупкой, начиненной электрическим теплом, когда стихнут свист и хлюпанье и из бездны донесется псевдоголос, окутает вас своей ложью и поведет за собой, так что вы, сами того не желая и не зная, во что верить, пошлете свой голос гулять по проводам, где он столкнется с далеким «алеканьем», алло, господин Амадуни? Позовите, пожалуйста, Соню.

Если ее нет дома, нужно проявить настойчивость, объяснить, что уезжаешь в Сенегал, через полчаса, и должен непременно найти Мишель. Тут выясняется, что Мишель и Соня уехали куда-то на машине Мишель. Буквально две минуты назад. Возможно, отправились потанцевать в город; нет, точно не в кино — за столом они говорили, что смотреть, мол, совершенно нечего. Они ушли вдвоем, только что вышли, минуты две или три назад. Ни в «Перголе», ни в «Hi-Fi», ни в «Мамонте» их искать не стоит, вечером по субботам там слишком людно; остаются «Старео» и «Виски». У Сони нет особых предпочтений, но Мишель снобка и потому предпочтет «Старео». Мишель — снобка на 67 %.

67 шансов из ста, что она потащила Соню Амадуни в это претенциозное заведение с приглушенным фальш-освещением, с фальш-креслами, обитыми красным фальш-атласом и с псевдожиголо, танцующими с псевдобанкирскими дочками. Хорошо, что никто не желал в это верить.

В «Старео» было пусто: завсегдатаи решили не приходить в субботу вечером, им больше нравился понедельник — день «пик». Адам вошел в полутемный зал и поискал глазами Мишель или Соню Амадуни; их там не оказалось.

«Вы знаете Соню Амадуни?» — громко спросил он у бармена, мужчины с седеющими висками в шелковом галстуке. Тот со скучающим видом покачал головой. Из автомата доносилась тихая музыка. Рядом с Адамом у стойки сидели два блондинистых красавчика.

Адам огляделся: вокруг все было тихо, мило и тошнотворно. Впервые за долгое время он дышал таким чистым воздухом; хотелось остаться здесь, в этом своего рода забытьи, ждать неизвестно чего и ничего не делать; выпить виски из высокого ледяного стакана, подсесть к двум женоподобным красавцам; побыть рядом с их мягкими лайковыми куртками, с их слишком красными губами, со слишком белой кожей, длинными и слишком уж белокурыми волосами; с их смехом, руками и черными, подведенными коричневым карандашом, глазами.

Но сначала нужно заглянуть в «Виски», самое популярное заведение в городе, находящееся метрах в ста от «Старео», на втором этаже. Два смежных зала, один с баром, другой со столиками; Адам заглянул в дверь. Атмосфера здесь была шумная, воздух спертый, свет ламп под красными абажурами — приглушенный, посетители танцевали и громко галдели. Под Коулмена[17], Чета Бейкера[18], Блейки[19]. Стоявшая за кассой женщина наклонилась к Адаму и что-то сказала. Он не расслышал. Она знаком подозвала его ближе. Адам разобрал конец фразы, шагнул вперед и крикнул:

«Что?»

«Я говорю — входите!»

Адам застыл на мгновение, он ничего не соображал, не мог вымолвить ни слова, распятый на десяти квадратных метрах пространства, наполненного шумом и суетой. Женщина за стойкой повторила:

«Входите — да входите же вы!»

Адам сложил ладони рупором и ответил:

«Нет. Вы знаете Соню Амадуни?»

«Кто это?»

«Соня Амадуни?»

«Нет».