Протопоп Аввакум и начало Раскола

Все поименованные города принадлежали к патриаршей епархии[634], на которую кружок оказывал непосредственное влияние. Также и в других епархиях имели место назначения протопопов – ревнителей благочестия. Мы видим это, например, в Муроме, который тогда зависел от Рязани. Тут Мисаил призвал на служение в собор Рождества Пресвятой Богородицы Логгина, сына деревенского священника, который скоро стал довольно широко известен[635]. Варлаама, митрополита Ростовского, уговорили послать в Ярославль, город, занимавший в то время очень ответственное положение[636], протопопа Ермила, родственника Неронова[637], «давнего друга» Аввакума. Это был человек, готовый как будто воинствовать за церковь, но слабого характера, не смогший устоять против неотразимой воли такого человека, как Никон[638].

Одной отличительной чертой этих назначений, и притом чертой не случайной, было то, что каждый из назначенных, вступая в отправление своих обязанностей, либо обращался, если он был епископом, к своим пасомым с пастырскими посланиями в защиту реформы, либо, если он был протопопом, вводил эти реформы в своем соборе сам.

Мисаил Рязанский, рукоположенный 13 апреля, не задержался в столице, и 13 мая 1651 года он оказался уже в своей епархии, где сейчас же обратился к духовенству и к верующим с приветственным посланием, где метал гром и молнии против пьянства, одновременно напоминая, что Божественная служба должна совершаться по всем правилам и единогласно, угрожая сместить упорствующих священников и дьяконов и заменить их более выдержанными и более добродетельными; далее он требует точного соблюдения правил относительно постов, исповеди и причастия, издает предписания относительно рукоположения в духовный сан. «Не присылать мне, – говорит он, – слишком молодых ставленников, ни плутов, ни пьяниц»; он запрещает «пещное действо» накануне Рождества и качели в Петров день, повелевает дьячкам и пономарям носить однорядку, черную или серую, вместо зипуна с воротником, как носит мордва, исключает из числа служителей церкви священников и дьяконов вдовцов, женатых вторым браком, и, наконец, снова принимается за пьянство[639].

Симеон по приезде в Тобольск в первом же письме к царю отдает ему отчет о состоянии епархии и сообщает, что он во всех церквах приказал совершать богослужение единогласно и разослал соответствующий приказ священникам во все сибирские города. Одновременно он предлагает учредить три новых собора с протопопами, помимо единственного существовавшего в Тобольске[640].

В Новгороде Никон продолжал реформу по всем направлениям. Что касается богослужения, то, помимо единогласия, он напоминает соловецким монахам правило, которое обязывает их снимать в некоторых случаях скуфьи, и запрещает им примешивать в тесто для раздаваемых просфор ржаную муку[641]. Он чрезвычайно строг в отношении всего, что касается дисциплины духовенства, требует привода издалека провинившихся, чтобы держать их на цепи под своим надзором, отрешает их от должности и безжалостно отлучает их[642]. Что касается быта, то, помимо пьянства, он принимается, например, за старый обычай поединков, где противники орудовали дубинками с оловянными булавами; раз навсегда пресекает их, приказывая изъять эти дубинки и сжечь на глазах у всех как дьявольские орудия[643]; он не ограничивается тем, что кормит во время голода голодающих, но открывает еще и четыре приюта для сирот; он не только посещает тюрьмы, но и освобождает несчастных, заключенных там без всякого основания. Царь облек его специальными правами, чтобы контролировать действия гражданских властей[644].

Едва только Павел обосновался на своей епископской, наискромнейшей во всей Руси кафедре в Коломне, как у него завязались конфликты с приказными царя. Поп Максим из Ефремова был приговорен воеводой Данилой Карповым к тому, чтобы заплатить дворянину Свириду Поволяеву шесть рублей. Поп пожаловался своему епископу. Епископ Павел написал благочинному в Ефремове приказ всем священникам не допускать в церковь воеводу с семьей, а равно и всех его дьяков. Затем Павел самолично отправился в Ефремов, чтобы взять под свое покровительство Максима. Ввиду того, что этот поп Максим, по крайней мере по словам воеводы, был человеком очень грубым и поэтому не особенно достойным, Павел, очевидно, защищал в нем скорее права духовного сана, чем человека как такового[645].

Игумены, архимандриты, протопопы не пишут распоряжений, а действуют. В Костроме Герасим и Даниил преследуют пьяниц и скоморохов[646]. В Муроме красноречивый, неукротимый Логгин вводит проповедь: он объясняет Евангелие и бичует пороки[647].