Протозанщики. Дилогия (СИ)

— А как же войны? Как же солдаты? — продолжил допытывать Волна, — Ведь вынуждены убивать — у них приказ. Да и не мы ли сейчас мутим Войну?

— Зависит все от сущности сраженья.
Когда ты защищаешь отчий дом,
Когда идешь на смерть во имя близких —
Посеяв в землю кровь, пожнешь Добро.
Но если целью ставишь ты наживу,
Если идешь, чтобы чужое взять,
Тогда убийца ты, и нет тебе прощенья!

— Объяснения настолько избитые, что не верится. И еще, Олово постоянно меняет. Одни народы хотят жить вместе, другие не хотят. Кто-то сегодня хочет одного, а завтра требует другого. Один хочет независимости и ради нее готов убивать, считая это справедливым. Другой убивает, стараясь сохранить целостность! И каждый убежден, что поступает во благо, для людей.

Да и сама Справедливость, разве она универсальна для всех? Разве у богатого бизнесмена и у нищего рабочего одинаковая Справедливость? Ведь второму может казаться справедливым «отнять и поделить», а первому это кажется… совсем даже не справедливым!

— Я не судья и не могу быть точен.
Высказываю общие слова.
Отдельно будет виден каждый случай,
Решат отдельно каждый эпизод.
По случаю, да и по человеку!
Когда про Справедливость разговор,
В виду имеем общее, большое:
За грех — расплата, радость — за Добро!

— Разумеется, — спокойно продолжил Израдец, — Если один человек виновен в начале неправедной войны, то это вовсе не означает вину тех, кто войну ведет! Да и степень вины, как ты понял, бывает разной.

— Умничаешь?

— Пытаюсь.

— По-твоему выходит, что вина Гитлера, генералов и рядовых рейха разная?

— Опять пытаешься привести все к оловянной логике! — не согласился демон, — И у них вина может быть разной, и у двух генералов неодинаковой, и у ста рядовых, возможны разные наказания, а кто-то и вообще окажется невиновным! Один уничтожал людей в лагерях, а другой погиб, спасая партизанку.

— Но перед этим, тот, который спасал и сам совершал убийства? А? Как такой вариант?

— Сравнят и узнают, чего достоин! Не тупи.

— Вот и пытаюсь вес греха и добрых дел определить! Сколько партизанок нужно спасти за тысячу сожженных евреев, к примеру?

— У нас не биржа — у греха нет курса! — начал злиться Андрей, —
Прощенья нет стреляющим в людей,
Чтоб утвердить над кем-то превосходство!
Это отдельный грех — его простить нельзя.

— Погоди! — перешел на крик Волна, — А как же тогда равенство Оловянных религий? Ведь есть, как минимум, одна, утверждающая, что ее сторонники круче!

— Одна? — ухмыльнулся Израдец, — По-моему, любая обещает Рай лишь своим приверженцам.

— Не о том! Я о тех, кто исповедует религию одного народа, и утверждает, что только им доступен Рай. А все остальные — фигня из-под ногтей! И могут только… Да ничего не могут!

— Так уж сложилась в Олове у вас,
Что мнит себя один другого лучше!

— Не люблю этого говорить, — ухмыльнулся демон, — Но серебристый прав: вы действительно считаете себя лучше других! Себя — лучше соседа. Какую-то близкую группу людей — лучше другой группы. Страну — лучше другой страны. И так далее. Не все, конечно, не все. Но очень многие! Есть и другие, кто все свое считает заведомо ущербным, убогим и обожествляет «прекрасное далеко».

— И что? Не будет грехом, считать свой народ избранным?

— Считать можешь, что угодно! Тут все зависит от глубины проникновения в проблему. От уровня греха зависит и уровень санкций.

Вот давай сопоставим с привычным для тебя Оловом: ты мог выйти среди дня на людную улицу и кричать, что ты — самый умный? Ну, теоретически? Мог! Единственное, что получил бы — снисходительные улыбки и сочувствие к больному человеку.

А попробуй сделать тоже, но в три часа ночи?! Заслуженное возмездие обведет глаза синеньким!

Теперь попробуй доказать исключительность, постреливая остальных. Тогда Справедливость прилетит к тебе кованым армейским сапогом и статьей Уголовного Кодекса. Согласен?

Вот и здесь похожая ситуация. Если просто думал, что самый-самый, то тебя всего-то пожурят! Ну, направят на какие-нибудь грязные работы в Меди…

— И в Раю нужно чистить сортиры… — тихо добавил Андрей.

— Во-во! А уж если доказывал избранность кулаками или пистолетом, тогда — welcome! — полечим в Больничке, — при последнем слове Израдец скорчил гримасу, адресованную Истинному, — Главное разобраться в нюансах, в каждой мелочи, в деталях.

— И что там в этих деталях?

— Я! — отмахнулся Израдец.