Процесс исключения

Но вот что примечательно: вы, Агния Львовна, всю жизнь платили ему за добро злом. Ваша подпись украшает собою письмо против народных сказок и против сказок Корнея Чуковского, напечатанное в "Литературной Газете" в 1930 году. Там много подписей, и среди других — ваша*. В 1944 году против Корнея Чуковского выступила уже не "Литературная Газета", а «Правда»: в «Правде» обозвали военную сказку Чуковского "несуразным шарлатанским бредом". Он был немедленно вызван в Союз. Для защиты? Нет. Союз никогда не защищает своих членов, — для расправы. (Не в этой ли самой комнате с ним и чинили расправу тогда?) В «Правде» говорилось, между прочим, что Корней Чуковский сознательно опошляет задачи воспитания детей в духе социалистического патриотизма… То же повторялось и на Президиуме. Когда Корней Иванович вернулся домой, я спросила: кто был ниже всех? Он ответил: «Барто».

* Литературная Газета, 1930, 27 января.

А. Барто (пожимая плечами): Я не понимаю… Что же, по-вашему, Корнея Ивановича и покритиковать нельзя? Мы все его уважаем, он, конечно, основоположник, но ведь у каждого писателя бывают неудачи… Покритиковали одну сказку — что ж тут такого…

Хор: Одну сказку… Уж и покритиковать нельзя… Литература движется вперед критикой… Советская литература всегда была сильна свободой критики… «Правда» покритиковала… Президиум покритиковал… Одну сказку…

(Какое неуважение к фактам, к литературной истории, какое полное пренебрежение к памяти, к документам! Не "одну сказку покритиковали", а не было ни одной сказки Чуковского, которую не запрещали бы. "Одну сказку!" "Покритиковали!" Слушая этот общий ханжеский гул, я вспоминала: мельком не по порядку, на выбор: статью Н. Крупской против "Крокодила"*, статью К.Свердловой под заглавием "О "Чуковщине"". "Мы должны взять под обстрел Чуковского и его группу", — писала К.Свердлова, высмеивая тут же истоки «национально-народной» поэзии**. Вспоминались мне также статьи Д. Кальма, К. Флериной***; из года в год бесконечные нападки на «Мойдодыра», «Крокодила» и в особенности на «Муху-Цокотуху»… История всех этих преследований подробно изложена в главе "Борьба за сказку" в книге К.Чуковского "От двух до пяти"… Нет, вопреки истории они повторяют и будут повторять: "Одну сказку… покритиковали"… Борцы за свободную критику!.. Вспомнили бы резолюцию общего собрания родителей — не каких-нибудь там заурядных пап и мам, а кремлевских, собравшихся в детском саду при Кремле:

"Мы призываем к борьбе с чуковщиной"****… Призыв этот был, разумеется, услышан и подхвачен. "Среди моих сказок, — пишет К.Чуковский, не было ни одной, которой не осуждала бы в те давние годы та или иная инстанция…"*****

И вот я дожила: "одну сказку… покритиковали…")

* Правда, 1928, 1 февраля.

** Красная печать, 1929, № 9-10, с. 92–94.

*** Литературная Газета, 1929, 30 декабря.

**** Дошкольное воспитание, 1929, № 4, с. 74.

***** Корней Чуковский От двух до пяти. М.: Детская литература, 1968, с 270

Но все эти воспоминания, промелькнувшие у меня в уме под звуки общего гула, я опустила, а сказала только о том, о чем зашла речь, — о "критической статье" Юдина 1944 года.

Я: Есть люди, которые утверждают: критика — это лирика. Другие: критика — это наука. Но то, что было напечатано в «Правде» в 1944 году и что так горячо поддержал Президиум Союза Писателей и с особым усердием Барто, — критикой никак не назовешь. Это бюрократический циркуляр, пересыпанный бранью.

А.Барто: Я не понимаю, Лидия Корнеевна, вы вообще совершенно отказываете людям в праве иметь собственное мнение. Вы требуете, чтобы все думали так, как вы. А я за свободу мнений. Я думаю, как Шостакович и Чингиз Айтматов, а вы — как Солженицын и Сахаров. Я вас зову: опомнитесь! подобрейте! Мне тяжело думать, что на светлую память о Корнее Ивановиче, учившем нас доброте, ложится ваша тень.

Я: Представьте себе, о том же оказалось тяжело думать и членам Детской секции. Ваши свободные мнения сработаны по общей шпаргалке, слово в слово.

Лесючевский: То, что здесь происходит, — чудовищно. Она пришла сюда и ощущает себя спокойно-враждебной. Агния Львовна обратилась к ней так трогательно, с такой задушевностью, а она в ответ еще пытается нам диктовать, навязывать свою антисоветчину. Мы взволнованы, пото-му что затронуто самое заветное для нас, святое, а она словно играет в какую-то игру. Антисове-тизм в наши дни знамя реакции во всем мире, и вот в эту минуту человек выступает антисоветчиком!..

Я: Я уже давно пыталась добиться определения слов «советский» и «антисоветский». Эти понятия непрерывно меняются. Были, например, годы, очень долгие, когда писать доносы считалось «по-советски». Были годы, очень недолгие, когда, напротив, считалось «по-советски» спасать и устраивать на работу тех, кто вернулся из преисподней, куда был ввергнут доносами.