Процесс по делу Скавениуса

Высший суд! Не смею отрицать, эти два заявления представляются мне невероятными, просто потрясающими. В заявлении министра иностранных дел говорится, что задача маленького государства во все века была держаться в стороне от борьбы великих держав. Иными словами, проводить политику нейтралитета. Но следующее предложение гласит, что конкретно для Дании это значило — ни при каких обстоятельствах не вступать в конфликт с великим соседом на юге. Ни при каких обстоятельствах! Сказано, так сказать, без обиняков, что Дания готова пойти на любые уступки, если того потребует Германия. Но ведь это же как раз противоречит политике нейтралитета! Даже в случае насильственного нападения — как это произошло 9 апреля — страна не смеет сопротивляться. Нет нужды пояснять, что толкование Скавениусом нейтралитета нашло понимание и поддержку в Германии, а в Берлине его считают образцом внешнеполитического деятеля. Подобное заявление не осмелился бы сделать датский министр иностранных дел, если бы он не находился под защитой немецких штыков.

В третьем абзаце заявления говорится, что немецкая политика стремилась не допускать участия Дании в военных действиях. Даже если это и так, то способ недопускания кажется все же странным, а результат его воистину плачевен для самой Дании.

Конечно, вполне возможно, что немцы оккупировали Норвегию и Данию с целью обеспечения себя железной рудой. Но в своем заявлении Скавениус, нисколько не колеблясь и не сомневаясь, соглашается с аргументацией немцев.

Но самым компрометирующим представляется мне последний абзац. Я не стану сейчас повторять эти уничижительные отзывы о великих победах немецкой армии, потрясших весь мир, хотя можно предположить, что в обязанности министра иностранных дел оккупированной страны не входило высказывать свое восхищение по поводу варварского разрушения Варшавы, бесцеремонного захвата Голландии и Бельгии, расправы с гражданским населением при вторжении во Францию. Знаменательно здесь утверждение о готовности Дании признать этот новый порядок в Европе, политический и экономический, при немецком главенстве и о стремлении занять подобающее место в неизбежном сотрудничестве с великой Германией. Такое заявление по сути перечеркивает основу соглашения от 9 апреля, согласно которому немцы обязались уважать нашу политическую независимость. Правительственное заявление Скавениуса давало немцам повод для вмешательства во внутренние дела Дании. Оно как бы побуждало к решительным действиям.

Но если у немцев оставались еще кое-какие сомнения на этот счет, им стоило только почитать заявление Гуннара Ларсена. Министр общественных работ высказывается открыто, не таясь, что занялся политикой, дабы содействовать проведению нового порядка в социальной и экономической жизни Дании, который является неизбежным следствием изменившихся условий в Европе. Как можно еще яснее сказать о готовности отказаться от экономической и политической самостоятельности, чтобы стать вассалом немецкого государства?

Заявление Скавениуса и заявление Гуннара Ларсена явились прямым нарушением Договора 9 апреля. Отныне мы вступали на опасный путь компромиссов. Скавениус поманил только слегка, а немцы уже тут как тут. Внутри правительства образовались две группировки, представлявшие вплоть до 29 августа 1943 года два диаметрально противоположных мнения насчет датской политики в условиях оккупации страны. На одной стороне стоял Скавениус с его политикой пассивности и подчинения, на другой стороне — национальные политики, которые, хотя и склонялись перед фактом оккупации страны, но пытались оказывать сопротивление, насколько это было, разумеется, возможно.

Заявление Скавениуса было для немцев неким радушным жестом гостеприимства, и, чтобы это как-то подчеркнуть, Скавениус поручил министру Мору торжественно вручить его в Берлине.

Когда зовут черта, он легок на помине. Берлин послал тотчас же в Копенгаген своего представителя для проведения переговоров по поводу валютной и таможенной унии.

Не стоит тратить много слов на пояснения, что значила бы для вас эта таможенная и валютная уния. Когда маленькая страна заключает подобный союз с великой державой, она тем самым становится, так сказать, как бы частью этой державы. Естественным следствием такой внешней политики является отказ от собственной экономики, торговли, предпринимательской деятельности, отказ от собственной самостоятельности. Если тогда еще позволительно говорить о суверенности маленького государства, заключившего унию с великой державой, так только потому, что другие страны ведут себя деликатно, делая вид, будто верят в нее. Здесь суверенитет — одна сплошная видимость. Если бы таможенный и валютный альянс состоялся, Дания попала бы в большую зависимость от Германии, чем, к примеру, английские доминионы от Англии. Наша страна превратилась бы в протекторат с весьма ограниченным местным самоуправлением.