Процессы о колдовстве в Западной Европе в XV–XVII веках

Между тем, согласно «Malleus Maleficarum», добрый католик должен веровать:

1) что дьявол и колдуны существуют, 2) что существуют дьяволы инкубы и ведьмы суккубы, которые могут зачать и родить, 3) что колдуны могут магическими действиями вредить человеку, животным и даже хлебу на полях, что они могут возбуждать в человеке любовь и ненависть и делать мужчину бессильным, и что они могут превращаться и превращать других в животных (оборотни). Таким образом, отзываясь незнанием этих вещей, обвиняемая рисковала быть осужденной за ересь, что тоже считалось колдовством, а признавая эти вещи, она давала судье повод к требованию новых подробностей.

В случай упорства колдуньи ей угрожают пыткой и показывают ей орудия пытки; если же она продолжает упорствовать, то немедленно, приступают и к самой пытке.

Но перед этим судья говорит ей: «так как по разным указаниям и свидетельствам мы уже убедились в твоей виновности, то теперь мы решили добиться истины также и из твоих собствепных уст. Посему признайся добровольно» и т. д. (Ргасtica criminalis ad sancte administrandam justiciam in ordine Fratrum Minorum S. Francisci).

Но раз судьи уже уверены в виновности колдуньи, то зачем бы кажется еще её собственное признание?

Чтобы легче добиться сознания виновной, демонологи советуют заранее сказать ей хотя бы и ложно, что ее соучастницы уже сознались во всём и обвинили ее.

Судья может также обещать колдунье жизнь, в случае признания, но понятно это не помешает ему послать её на костерь, ибо «обещания, данные еретикам и колдунам, не имеют значения».

Но так как в этих процессах все построено на лицемерии, то демонологи стараются найти разные, якобы законные, обходы для неисполнения данного колдунье обещания сохранить ей жизнь.

Так, одни говорят, что её можно оставить в живых в тюрьме лишь на некоторое время, а потом всё-таки сжечь; другие говорят, что для произнесения смертного приговора судья может заменить себя другим судьей.

Согласно иезуиту Дель-Рио, можно обещать колдунье жизнь в случае ее сознания, но при этом подразумевать жизнь вечную, которую она может заслужить терпением в мучениях и искуплением на костре, и которая должна-де быть ей гораздо драгоценнее, чем земная жизнь.

Тот же Дель-Рио советует обещать колдуну хорошо кормить его до конца его дней и построить ему деревянный дом, но подразумевая под концом дней смерть на костре, а под домом деревянную клетку, в коей его сожгут.

Затем демонологи советуют оставить колдунью наедине с адвокатом и спрятать за ширмами писца, дабы записать компрометирующие ее речи; рекомендуется также подослать к колдунье в тюрьму другую женщину, которая бы под видом дружбы выпытала у нее признание, а спрятанный рядом писец запишет слова колдуньи.

Одним словом, нет той низости, хитрости и жестокости, на которые не пускались бы инквизиторы для сожжения невинных людей, якобы на основании закона.

В случае упорства колдуньи, судья, согласно Шпренгеру, может предложить ей испытание раскаленным железом. «Она согласится», говорит Шпренгер, «ибо она знает, что дьявол спасет ее от обжога, но тогда судья откажет ей в этом испытании и упрекнет ее в дерзости. При этом, именно согласие колдуньи в данном случае явится лишним против неё доказательством».

Таким образом, как мы видим, каждое слово и каждое действие несчастной обращается против нее.

Когда колдунья наконец сознается, что она прибегала к чарам и наносила вред людям и животным, то судья спросит ее, сколько лет уже она состоит в половом сношении с дьяволом и давно ли отреклась от Христа.

В этих вещах, говорит Шпренгер, колдуньи никак не желают сознаваться, а потому о них надо спрашивать в конце.

Немудрено, что, попав в цепкие когти инквизиторов, несчастная женщина, будучи нравственно и физически измучена и уже искалечена пыткой, сознавалась во всем, чего хотели судьи.

Но и сознание не давалось легко, ибо судьи требовали подробностей и их надо было выдумывать.

На шабаше они, по их словам, отрекались от веры и креста, оскверняли освященное причастие (I’hostie consacree), отдавались дьяволу, готовили разные порошки для колдовства, убивали и ели младенцев и прочее.

В доказательство несомненности шабаша демонологи ссылались на аналогичность показаний тысяч колдуний, но не надо забывать во-первых, что обвиняемым оставалось лишь повторять под пыткой ходячие рассказы о шабашах, а во-вторых, что на это их наводили и сами судьи своими вопросами.

Многие судьи с особенной любовью расспрашивали колдунью о разных подробностях оргий на шабаше.