Провал

Честно говоря, теперь мало кто пишет письма и посылает открытки, но в ее электронном почтовом ящике встречалось почти так же мало личных писем и приветов, как и в обычном. Все, что она получала, приходило с работы, являлось рекламой или напоминанием от Фейсбука, что ей надо прочесть сообщения или что она пропустила какие-то события. Страницу в Фейсбуке она завела себе несколько лет назад, думая, что это хороший способ поддерживать небольшой контакт со школьными друзьями и бывшими коллегами, но ей надоело. Она не знала, какие может сообщить новости, и устала от идеальной на вид жизни других, с выходными в спа-салонах, пятницами с белым вином и креветками, личными рекордами на беговой дорожке, с закатами и выпеканием булочек для летних праздников.

Оставалось признать: она одинока. Всегда была одинокой, даже когда жила вместе с Микке и Бэллой. Собственно, ее это не беспокоило. Она – одиночка по сути, возможно, даже сама выбрала такую жизнь.

Но еще ранний вечер. Лето. Она свободна. Зачем подниматься наверх и сидеть в пустой квартире? Особенно, когда имеются другие варианты.

Она оставила все лежать в почтовом ящике, захлопнула его, заперла и пошла обратно к парадному. «Возможно, этот вариант не лучший», – подумала она, когда вышла на тротуар и ее обдало летним теплом.

Но она пребывает в промежуточном состоянии между легким подпитием и опьянением. Она имеет право принимать плохие решения.

87

Послезавтра будет три недели. Три недели назад он загнал машину Юнатана в залив Риддарфьерден, сломал три ребра и левую руку – в двух местах.

Торкель пришел к нему, пока он ждал в больнице, чтобы его перевязали. Он поблагодарил его, но, казалось, в то же время был на него несколько сердит.

Все похвалили их за вмешательство, но неужели Себастиан вообще не думал о последствиях? Да, он предотвратил катастрофу, но что произошло бы, если бы бомба взорвалась на Васагатан? Перед Центральным вокзалом?

Себастиан не понимал, зачем говорить о вещах, которые могли бы произойти, когда точно известно, что ничего не случилось. Крайне маловероятно, что он снова попадет в такую же ситуацию, поэтому ему не требовалось извлекать их произошедшего урок.

О возможном продолжении работы Себастиана в Госкомиссии они вообще не говорили. Он не спрашивал, а Торкель не заводил об этом речи.

Когда медсестра увела его гипсовать руку, Торкель попрощался и ушел. После этого ни единого посещения, ничего. Себастиан надеялся, что появится Ванья. В первый раз, когда его серьезно ранили на службе, она приходила его навестить. Тогда он всего лишь предложил себя вместо нее.

В качестве заложника у Эдварда Хинде. Эдвард не пошел на это, и они оба чуть не погибли.

Теперь он действительно занял ее место, сумел полностью избавить ее от опасности, но на этот раз она не пришла. Ни в больницу, ни к нему домой. Не позвонила.

У него возникало странное ощущение дежавю: выйти из больницы и понять, что ты потерял дочь. Он заставлял себя смириться с тем, что она действительно не хочет иметь с ним дела.

Это причиняло боль больше, чем сломанные ребра и рука. В обычных случаях он знал, как справляться с болью, горем, неугомонностью, подавленностью. Лечение было одним и тем же для всех эмоциональных состояний. Трахаться с женщинами.

Но сейчас он едва мог глубоко вздохнуть, не заскулив от боли. Секс исключен. Действия ртом и пальцами, разумеется, возможны, но на то, чтобы вести игру и соответствовать специфическим требованиям в конце соблазнения, сил толком нет. Шансы потерпеть неудачу слишком велики.

Поэтому он сидел дома, начиная сходить с ума.

Он нервно прошелся по квартире. Предположил, что, наверное, следует что-нибудь съесть. Обедал ли он сегодня? Вроде бы нет. С другой стороны, есть не хотелось. Звонок в дверь. Себастиан замер. Каждый раз, когда звонили в дверь, у него начинало возникать слабое ощущение неприязни. Но оно не помешало ему все-таки пойти и открыть, по-прежнему не пользуясь глазком.

Он, как всегда, надеялся увидеть Ванью. Это оказалась Урсула.

– Привет.

Ей удалось произнести единственное короткое слово немного неразборчиво.

– Ты выпила?

– Мы были в ресторане и выпили несколько бокалов вина.

– Кто мы?

– Коллеги.

– Ванья?

– И Торкель, и Билли.

Себастиан уже три недели не был частью команды и не ожидал, что его пригласят выпить по бокалу после работы или сходить в паб, но все-таки, к своему удивлению, испытал некоторую грусть от того, что его исключили.

– Заходи, – сказал он, отступая в сторону.

Ему только показалось или она немного посомневалась, прежде, чем войти в прихожую? В любом случае он не намеревался напоминать ей о том, что произошло, когда она была у него в прошлый раз.

– Хочешь кофе или чего-нибудь поесть?

– Пожалуй, кофе.

Она сидела на стуле за кухонным столом. Себастиан устанавливал в кофеварке фильтр и черпал кофе из пакета, крепко зажатого между загипсованной рукой на перевязи и животом.

– Тебе помочь? – спросила она.

– Нет, я справлюсь, спасибо.