Провал

Ванья подошла к ресепшну, представилась и изложила свое дело. Ответила отрицательно на вопрос, договаривалась ли она о конкретном времени, но сказала, что им очень важно с ним встретиться. После короткого разговора с Оке Скугом, состоявшего, со стороны сотрудницы ресепшна, из монотонного поддакивания и заключительного «конечно», та указала им на лифт и сказала, что надо подняться на четвертый этаж, а там Оке их встретит.

– Кто звонил? – поинтересовался Себастиан, когда они оба вошли в лифт.

– Билли.

– Что-нибудь важное?

– Персонал в Сундбюберге исключил Аль-Файеда, – ответила Ванья и первой вышла, когда двери открылись.

Здороваясь, Оке Скуг произвел впечатление человека выжидающего и скептически настроенного и, когда они двинулись по коридору к его кабинету, сразу спросил, что их интересует.

– Мы хотим поговорить с вами об одной из ваших бывших учениц, – ответила Ванья, твердо решившая, как можно дольше не рассказывать, в чем собственно состоит их дело. В менее публичных случаях открытость могла бы стать успешной стратегией, но здесь существовал слишком большой риск утечек, а ей пока не хотелось, чтобы Оливию Йонсон официально связали с «Убийствами в застеколье», особенно, поскольку им предстояло беседовать с другими людьми на том же рабочем месте.

– Вы приехали в Флеменсберг вдвоем, чтобы спросить о бывшей ученице? – поинтересовался Скуг, приглашая их в кабинет. – У вас что, нет телефонов?

– Насколько мы поняли, вы были одним из руководителей Оливии Йонсон, – сказала Ванья и, покачав головой, осталась стоять, когда Оке Скуг кивнул им на стулья вокруг маленького стола для совещаний. Себастиан выдвинул стул и сел.

– С Оливией что-нибудь случилось? – с беспокойством спросил Оке, усаживаясь за письменный стол.

– Нет, насколько нам известно, она в полном порядке. Так вы были ее руководителем в год перед ее отъездом в МТИ? – спокойно продолжила Ванья.

– Я по-прежнему являюсь ее руководителем. – Оке перевел взгляд с Ваньи на Себастиана и обратно, по-прежнему со скепсисом и недоумением по поводу их прихода. – Так вы скажете мне, почему интересуетесь Оливией?

– Нет, пока нет, и дело пойдет быстрее, если вы будете отвечать на наши вопросы, а не задавать собственные, – деловито проговорила Ванья и достала блокнот.

– Меня в чем-то подозревают? – все-таки спросил Скуг.

– У меня здесь есть несколько дат, и мне хотелось бы знать, где вы тогда находились, – не отвечая на вопрос, продолжила Ванья. – Семнадцатого и двадцать третьего июня.

– Значит, меня в чем-то подозревают? – не отступался Скуг.

– Или нам просто нужна возможность вас исключить.

– Разве это не одно и то же?

Он снова оглядел их, понял, что и на этот раз не получит ответа и вытащил из висящего на кресле пиджака мобильный телефон.

– Семнадцатого июня я полдня работал, а потом поехал в Бухуслен, на праздник Середины лета. Двадцать третьего я был в университете Линчёпинга, – сказал он, сверившись с ежедневником.

– И вы можете это как-то доказать?

– В Бухуслен вместе со мной ездила семья, а в Линчёпинге со мной было несколько коллег. Я могу попросить своего ассистента дать вам имена, – ответил он. – Почему вас это интересует? – опять попытался допытаться он, как отметил Себастиан, не без некоторого беспокойства в голосе.

– Когда Оливия получила эту стипендию, что вы почувствовали? – спокойно спросил он. Это были его первые слова с момента их встречи, и Оке переключил внимание на нового участника беседы.

– Что я почувствовал?

– Да.

Оке слегка пожал плечами, словно показывая, что на этот вопрос существует только один ответ.

– Я был горд. Рад. Она это действительно заслужила.

– Как вы считаете, это привлекло к ней достаточно много внимания?

– Вы имеете в виду, у нас в институте?

– Нет, со стороны общественности, прессы, возможно, телевидения?

– Нет, то есть… это большое и важное событие в нашем маленьком мире, но такое никогда не становится широко известным.

Себастиан молча кивнул. Похоже, профессор Скуг и не считает, что это должно занимать место на первых полосах газет.

– Как вам нравится «Отель Парадиз»? – поинтересовался он, непринужденным тоном меняя тему.

– Что это такое?

– Реалити-шоу. По телевидению.

– Я его не смотрел. У меня нет телевизора.

Себастиан посмотрел на Ванью и увидел по ней, что она тоже поняла, что профессор говорит правду. Она хорошо умеет разбираться в нюансах речи. В мелких признаках лжи или полуправды. Здесь она явно ничего такого не уловила.

– Вы хорошо знаете Кристиана Саурунаса? – продолжила Ванья, опять переходя к новой теме, которая, как ей думалось, станет последней.

– Да, конечно, он преподавал здесь.

– Что вы имеете в виду, говоря «преподавал»? – с удивлением спросила Ванья.

– Он уволился.

– Почему?

– У него образовалась нехватка средств, и ему пришлось завершить у нас свою исследовательскую деятельность, – довольно равнодушно ответил Оке. По одному этому предложению у Себастиана возникло ощущение, что они не были близкими друзьями и вне работы не общались.

– Нехватка средств? Что это означает? – спросил он, слегка наклонившись вперед.