Провал крестового похода. США и трагедия посткоммунистической России

Стоит обратить внимание и на другие антидемократические факторы. Прогрессивный консерватизм, впервые возникший в советских политических дебатах незадолго до путча, был им дискредитирован (на мой взгляд, несправедливо), а результатом стала ещё большая поляризация между теми, кто называл себя радикальными демократами, и воинственными реакционерами, нашедшими новую опору в лице безработных коммунистических функционеров и обездоленных рабочих. Прибавьте сюда многочисленные «национально-патриотические» движения, одно из которых носит говорящее название «Наши». Русский национализм вполне мог бы носить либерально-демократический характер, но в нынешних условиях это трудно представить. Угрозу представляют чеченцы, татары и другие крупные нерусские меньшинства, жаждущие обрести большую самостоятельность в пределах Российской Федерации. А узколобый национализм, ещё одно наследие царизма и сталинизма, подпитывается силами, настроенными резко против вестернизации, которая день ото дня становится всё более чрезмерной и примитивной. Достаточно взглянуть на всех этих бесчисленных западных советников, буквально наводнивших Россию, а также на государственное телевидение, заполненное импортными видеоклипами и мягким порно.

Вопрос:Так Вы считаете, что Россия нисколько не продвинулась на пути к демократии после провала путча и распада СССР?

Стивен Коэн: Это зависит от того, что понимать под демократией. У России есть всенародно избранный президент и парламент. Это очень важно. Но в смысле процесса сегодня демократии меньше. Ельцин управляет страной по старой русской традиции, в основном, с помощью указов, а не на основе конституционного процесса или законодательной деятельности парламента. Некоторые из его указов вообще сомнительны, с точки зрения закона. Запрет политической партии и конфискация собственности, даже если это коммунистическая партия [которая находилась под запретом с августа 1991 г. по ноябрь 1992 г.] и советская собственность, не могут считаться демократическими прецедентами. В более широком смысле, сомнительной представляется и вся эта ельцинская кампания по созданию «президентской власти», частью которой уже стали отсрочка региональных выборов в декабре 1991 г. и введение института полномочных представителей президента для контроля за положением дел в регионах. Подлинная российская демократизация должна двигаться в направлении политической децентрализации и создания представительного правления на всех уровнях. Ельцин же в своих действиях опирается, скорее, на царскую и советскую традицию централизации власти в Москве и навязывание её оттуда всей остальной стране.

Можно возразить, что эти меры необходимы для преодоления чрезвычайной ситуации и осуществления реформ. Действительно, часть из них, как говорят люди из окружения президента, носит всего лишь временный характер. Но тогда не нужно называть их демократическими; это только извращает и дискредитирует идею демократии в России. К тому же, не стоит забывать, что временные чрезвычайные меры в России имеют обыкновение превращаться в постоянные.

С другой стороны, я не разделяю широко распространённого мнения, зародившегося в Москве и подхваченного американскими средствами массовой информации, о том, что у России сегодня только один выбор — либо демократия, либо фашизм. И та, и другая возможность действительно существует, но между ними располагается широкий спектр авторитарных вариантов, которые кажутся более вероятными. Не склонен я разделять и другое распространенное мнение, тоже московского происхождения, о том, что растёт возмущение снизу и народ-де готов уже выйти на сцену. Возможность подобного развития событий очень мала; преувеличение есть результат до сих пор действующего заклятья 1917 года. Но Россия уже совсем не та страна, которой она была в 1917 г.

Вопрос:Говоря о политическом классе, Вы упомянули растущую поляризацию. Значит ли это, что в стране нет единого мнения по поводу её будущего?

Стивен Коэн: Российская политика вращается вокруг двух вопросов: «Кто виноват?» и «Что делать?». Проблема сегодня частично состоит как раз в том, что, не зная, что делать, многие люди слишком усиленно ищут ответ на вопрос, кто виноват. Здесь таится опасность развязывания новой «охоты на ведьм», чему немало способствуют призывы западных советников устроить суд над бывшими партийными функционерами — и это в стране, где 20 млн. человек были членами компартии.