Провал крестового похода. США и трагедия посткоммунистической России

То, что экономическая «стабилизация» была псевдостабилизацией, о чём мы писали в этой августовской статье 1997 года, подтвердил российский финансовый кризис, разразившийся год спустя. Уровень жизни вновь резко упал. Даже в «потёмкинской деревне» под названием Москва число людей, живущих в бедности, составило 50%. Что касается «последнего передела госсобственности», то, по мнению многих российских политиков и комментаторов, всерьёз он начался в 1999 г. Это можно было объяснить как стремлением накопить необходимые суммы для избирательной кампании президента в марте 2000 г., так и желанием «хапнуть» в последний раз, в случае если Ельцин и его окружение должны будут покинуть Кремль, — или и тем, и другим вместе.

Ельцин всё-таки покинул Кремль, но тело Ленина осталось на своём месте: в Мавзолее на Красной площади. Путин, принявший ряд советских символов и заключивший альянс с коммунистами в Думе, по всей видимости, не собирается исполнить неоднократную угрозу своего предшественника и выносить тело из Мавзолея.

РЕФОРМА ЛИ ЭТО? Сентябрь 1998 г.

Никогда ещё, пожалуй, американские представления о России не были столь беспомощны и опасны, в смысле расхождения с действительностью, как в эти дни, когда экономический кризис в России вышел из-под контроля. Зациклившись на пресловутом «переходе от коммунизма к рыночному капитализму», почти все американские правительственные, информационные и академические, источники строят свои комментарии по поводу событий в России на двух глубоко ошибочных посылках: что проблема состоит, по сути, в «финансовом кризисе» и что исцеление — в более быстром и решительном применении политики «реформ», проводимой президентом Ельциным с 1992 г.

Принимать российскую агонию за разновидность «азиатского гриппа», то есть полагать, что речь идёт о том, чтобы просто слегка укрепить пошатнувшиеся фондовый рынок, банковскую систему и национальную валюту за счёт девальвации рубля и помощи Запада, а также более строгого контроля за распределением бюджетных средств и сбором налогов, — это всё равно, что переставлять стулья на палубе «Титаника». Главная проблема России состоит в том, что в ней происходит беспрецедентная, всеохватная экономическая катастрофа: в мирное время, в течение почти семи лет идёт процесс неуклонного разрушения. ВВП сократился, как минимум, на 50%, а по некоторым оценкам, даже на 83%, капиталовложения — на 80%, а численность мясного и молочного скота — на 75%. Если не считать энергии, страна почти ничего не производит; большинство потребительских товаров, особенно в крупных городах, — импортного производства.

Катастрофа эта — экономическая, а значит, и социальная — настолько велика, что приходится говорить о ещё одном беспрецедентном явлении: подлинной демодернизации страны XX века. Когда происходит распад всех возможных инфраструктур: производства, технологии, науки, транспорта, отопления и канализации; когда десятки миллионов людей не получают причитающуюся им зарплату; когда почти 75% общества живёт на уровне прожиточного минимума или ниже, а миллионы людей попросту голодают; когда продолжительность жизни мужского населения упала до 58 лет, недоедание стало нормой для детей школьного возраста; когда болезни, с которыми, казалось, было покончено, вновь становятся эпидемиями, а от социальных гарантий остались одни воспоминания; когда интеллигенты с высшим образованием вынуждены сами выращивать себе пищу, чтобы выжить, а более половины экономических сделок в стране происходит по бартеру — вот когда можно действительно говорить о «переходе» — трагическом переходе назад, в предшествующую модернизации эпоху.

Даже если бы каким-то чудесным образом завтра удалось возобновить экономический рост, России понадобились бы десятки лет, чтобы наверстать потерянное в 90-е гг., а вернуть миллионам людей отнятые у них «переходом» годы жизни уже не сможет никто. Характерно, что тщательное статистическое исследование профессора Стивена Шенфилда из Брауновского университета показывает, что впереди Россию ждёт, возможно, ещё более крупная и более безвыходная экономическая и социальная катастрофа.

Так почему же американские комментаторы называют всё это «реформой»? В России, естественно, о реформах уже не говорят, если не считать проклятий в адрес Ельцина и его политики, особенно той, что осуществлялась с подачи клинтоновской администрации. Российские экономисты и политики всех мастей сегодня судорожно пытаются сформулировать альтернативную экономическую политику, которая могла бы спасти их нацию. При этом явно более привлекательным для них является «новый курс» Рузвельта, нежели неолиберальные монетаристские ортодоксии американского госдепартамента и казначейства, МВФ, Всемирного банка и множества западных советников, сделавших так много для сегодняшнего российского положения.