Провальный план

Южная оконечность Бирюзового Хребта. Авиата. Горы без особой жизни и залежей чего-либо ценного, поэтому гномы Тарбада и не думали сюда соваться. Высокие вершины, покрытые снегом и льдом круглый год, чистейший холодный горный воздух, от которого слабело тело и становилось труднее дышать. И чистейшая высотная мана, от которой с непривычки тоже могло поплохеть.

К ней, как и к горному воздуху, следовало привыкать постепенно и не слишком увлекаться, как, впрочем и маной подземелий. Изменения, омонстрение, отравление, всякое бывало и поэтому живые, летая в небесах, старались не подниматься выше чем на милю, за исключением случаев, когда требовалось перемахнуть через горы.

— Мы эти десять дней только и делали, что плавали туда-сюда, какой уж там боевой бард, — хмыкнула Ираниэль, придвигаясь еще ближе. — Единственное сражение, в котором мы участвовали — вот, сегодня случилось, и то, больше в задних рядах стояли, наниматель все экономил, твердил, чтобы вперед не лезли. Это мы уж сами не утерпели, вперед полезли, когда Марену и ее черепаху увидели.

Она смешно сморщила нос, чихнула, шмыгнула и добавила уже серьезным тоном:

— Но в драке против Рыжей Бороды молодцом держался.

— Серьезно? — удивился Бран.

— Да-да, — хихикнула Ираниэль. — Так орал фальцетом, что никто приказов Рыжей Бороды не слышал, а когда за ним погнались, белкой на мачту взлетел, еще и дорожку скользкую за собой оставил, чтобы никто не взобрался. Три пирата насмерть о палубу расшиблись!

— Да врешь ты все! — крикнул Минт, приподняв голову на мгновение. — Я песню пел, вам дух поднимал! А что высоким голоском, то я певец, я так вижу! И что я тебе, птица какая, чтобы срать в полете?

— Мы приплыли к вам при помощи свиньи, подвешенной в воздухе, — хихикнула Марена, глядя на Гатара. — И уж она-то гадила!

— Ты бы меньше орал про птиц, малец, — посоветовал Нимрод Минту, указывая взглядом на орлов.

Родственники авианов, а то и их прямые предки, как утверждали некоторые. Вроде кентавров и лошадей. Про тех и других злые языки поговаривали, мол, любят разумные своих неразумных сородичей, в хвост и в гриву, и в остальные места. Надо заметить, что подобное утверждали практически про любых живых: люди дескать любили коз и овец, гномы — своих черепах, эльфы — оленей, полурослики кого-то там еще, подходящего им по размеру и тоже живущего в норах.

— Кстати, дед! — переключился Минт, перекатываясь обратно на помост. — Если я женюсь на твоей внучке, я же тогда смогу называть тебя дедом!

— Нет, — ответил Бран.

— А ну вставай! — гаркнула Марена, вскакивая. — Давай, давай, вставай, время не ждет!

— О, слушай, отличное начало для песни, — обрадовался Минт, поднимаясь. — Давай, давай, вставай, время не ждет, бой предстоит горячий, давай, давай, руби и убивай, лови за хвост удачу! О, слушай, у нас уже отличный дуэт получается! Дед твой, правда, против, но я уверен, мы поладим. Я мог бы петь твоим питомцам, ты знала, что под музыку живые лучше растут и легче набирают уровни?

— Да замолчи ты уже! — крикнула злая Марена. — Доставай оружие и бейся! Побьешь — будешь моим мужем! Вот тебе в том мое паладинское слово!

Бран, уже открывший было рот, чтобы одернуть, досадливо крякнул и провел рукой по волосам. Молодость, конечно, крупный недостаток, но нельзя же так ляпать языком! Следовало бы поработать над ее сдержанностью… следовало бы, будь она ученицей Брана.

Старшие родственники поучали младших и покрикивали на них, та же Милли регулярно вправляла мозги внукам. Возможно, Брану тоже следовало вмешаться, но не как учителю и герою, а как деду?

— А вот и побью! — выпятил грудь Минт, словно изображая отощавшего Гатара, распахнул широко руки. — Поражу в самое сердце своей добротой и лаской, и заботой!

Ираниэль попробовала придвинуться ближе, но наткнулась на локоть Брана.

— Я ведь могу и измениться, стать другой, — взволновано произнесла Ираниэль. — Каких женщин вы предпочитаете?

Бран припомнил предпочитаемых им в последние годы женщин, пожилых, толстых, опытных в домохозяйстве и усмехнулся. Точно не типаж Ираниэль. Минт и Марена перекрикивались, словно хотели оглушить друг друга.

— С мозгами, — ответил он, — и способных понимать отказы.

— Но вы же герой! — взмолилась эльфийка, прикладывая руки к своей огромной груди. — Неужели вы не спасете девицу в опасности?

— Нет, — отрезал Бран.

Ираниэль, помрачнев, поднялась и удалилась на несколько шагов, на другой край помоста, бормоча что-то под нос о дураках-писателях, дурацких героических романах и дурах, которые их читают и верят. Возможно, это тоже был жест «на публику», так что Бран не стал торопиться с угрызениями совести.

Разумеется, он мог бы «спасти» Ираниэль, благо Адаптивное Сопротивление удерживало его тело и разум пока что от возрастной деградации. Тело ее не оставляло Брана равнодушным, хотя и юнцом, которому вид сисек затмевает разум, он давно уже не был.

— Выходи и дерись или я тебе так молотом врежу! — настаивала Марена.

— Ты и без того победила меня своим видом! — уверял ее Минт, прикладывая руки к сердцу.