Провалы во внешней политике России. От Венского конгресса до Минских соглашений

Каждое утро после двухчасовых литературных занятий за компьютером я делал перерыв и шел пить минералку с легким запахом сероводорода, который поначалу слегка раздражал, но по мере привыкания становился подозрительно притягательным. После питьевой галереи мимо приземистого курзала старой добротной постройки и памятника академику Ивану Павлову я направлялся в небольшую часовню для духовной подзарядки. При этом потрепанный московским круглосуточным грохотом организм жадно наслаждался тишиной живописного Дантова ущелья – местного памятника природы. Потом прогуливался вдоль реки до скалы Петушок – своеобразного символа курорта. Иногда переходил на другой берег Псекупса по Счастливому мосту. Так называли местные жители и отдыхающие, казалось бы, обычное инженерное сооружение, ставшее вдруг «счастливым» в силу прочно вошедшего тогда в моду у молодоженов обычая – навешивать на ограждения мостов обычные замки. Символизирующие, по их наивному, но прекрасному убеждению, крепость браков. От моста мощенные разноцветной фигурной плиткой дорожки вели к нескольким затейливо выполненным фонтанам и красивому новоделу – удачно стилизованному под древность отелю «Старый замок» с рестораном кавказской и черноморской кухни.

На главной аллее курортного парка напротив лечебного корпуса санатория внимание отдыхающих привлекало еще одно сооружение. Это был возведенный в XIX веке памятник в честь 50-летия курорта в виде кованой ажурной металлической арки на скромных колоннах, с несоразмерно массивными, но мастерски выполненными фигурами двух львов, возлежащих у основания каждой и царственно взирающих на снующую мимо них жаждущую исцеления курортную публику. Опирались львиные лапы на туши поверженных химерных животных. По задумке неизвестных скульптора и архитектора эта композиция явно символизировала победу целебной силы курорта над людскими недугами. Арка была самым знаковым и любимым местом для съемок на память о санатории и Горячем Ключе.

Во время ежедневных прогулок я не единожды замечал мужчину зрелых лет в поношенном, но все еще добротном английской шерсти костюме, очевидно приобретенном когда-то во внешторговской «Березке». Были в СССР такие закрытые магазины для загранработников. Это сразу выделяло его из массы мужчин в обычных теперь на отдыхе спортивных костюмах-трениках. После посещения питьевой галереи он подходил к описанному выше памятнику и как будто общался с одним из львов. Необычность такого ритуала меня заинтересовала. Признаюсь, любопытство распирало меня от немого вопроса: о чем можно беседовать с памятником? Это же не иерусалимская Стена Плача. А если он молится, то для этого совсем рядом есть часовня. Или это всего лишь проявление какой-либо странности, нередко свойственной людям такого возраста?..

В один из дней, чтобы прекратить гадания и под воздействием того самого любопытства, которое «не порок, а…», я решился заговорить с незнакомцем и прояснить причину его загадочного поведения.

– Простите за вторжение в ваше пространство. О чем, если не секрет, вы беседуете с памятником?

Мужчина не возмутился и даже не удивился. Ответил спокойно:

– Это очень личное. – Потом внимательно посмотрел на меня и продолжил: – Но я чувствую, что вы добрый человек, и потому могу поведать вам эту печальную и одновременно светлую для меня историю… Очень давно, когда еще были живы кубанские родственники, мы привозили сюда подлечить маленького сына. Однажды вот здесь, у левого льва, он попросил его сфотографировать. У меня был простенький фотоаппарат «Смена». Я усадил сына на лапы льва и сделал снимок. Фото сохранилось, вот оно…

Незнакомец неторопливо достал из внутреннего кармана пиджака и показал пожелтевший снимок. На нем 5—6-летний светловолосый мальчишка гордо и бесстрашно восседал на лапах льва, а в высоко поднятой руке держал игрушечную сабельку, как бы вонзенную в раскрытую пасть зверя. Наверняка в воображении ему виделась схватка со львом или лихая конная скачка… Мужчина убрал фото в карман и продолжил:

– Сынишка был общительный и легко вступал в контакты с медперсоналом и отдыхающими. Его очень быстро полюбили. Тот, кто с ним пообщался, буквально не давал ему прохода. Были и курьезы. Помнится, во время приема у доктора на ее вопрос: «Как тебя зовут» – он спросил ее: «А тебя как?» На ее другой вопрос: «Сколько тебе лет?» – он опять ответил своим вопросом: «А тебе сколько?» Как-то при встрече с директором санатория сын заявил ему, что он очень красивый мужчина. И эта действительно правдивая оценка так смутила строгого начальника, что он долго не мог сообразить, как ему реагировать. Но вершиной его проделок стало признание в любви хорошенькой медсестре. А когда она сказала, что «не может ответить ему взаимностью из-за того, что уже замужем», он спокойно заметил: «Ничего страшного, ведь муж старше меня, и я подожду, пока он умрет». Что уж на нее подействовало больше, не знаю. Но когда мы уезжали, она подбежала к такси, очень тепло попрощалась с маленьким женихом и подарила в дорогу плитку шоколада.