Прованс навсегда

Впервые я услыхал об этом в конце зимы. Двое в кафе напротив boulangerie[49] в Люмьере обсуждали вопрос, показавшийся мне весьма странным: могут ли жабы петь.

Более крупный из двоих, судя по жестким мозолистым ладоням и запыленному комбинезону, каменщик, в это не верил.

— Если жабы поют, то я — президент Франции. — Он приложился к своему красненькому. — Эй, мадам! — заорал каменщик даме за стойкой. — Как ваше мнение?

Мадам подняла взор от подметаемого ею пола, оперлась обеими руками о древко швабры и обдумала вопрос.

— Что-то не похож ты на президента. А насчет жаб… — Она пожала плечами. — Я в жабах не разбираюсь. Все может быть. Жизнь — штука странная. Вот я однажды сиамскую кошку видела, так та сама пользовалась туалетом. У меня и фото есть. Цветное.

Второй собеседник, тот, что поменьше, удовлетворенно откинулся на спинку стула, считая вопрос решенным.

— Вот видишь? Все может быть. Мне шурин говорил, что есть в Сен-Панталеоне мужик с жабами, с кучей жаб, так он их тренирует к Bicentenaire.[50]

— Иди ты! — подивился крупный. — И чем они нас порадуют? Флажками будут махать? Плясать под музыку?

— Петь. Петь они будут. — Меньший допил вино и отодвинулся от стола. — Говорят, что к Четырнадцатому июля они смогут «Марсельезу» изобразить.

Так и не придя к согласию, они удалились, а я попытался представить себе, как можно добиться от существ с весьма ограниченными вокальными возможностями воспроизведения звуков, волнующих сердце каждого француза, затрагивающих его патриотическую гордость при мысли об отрубленных головах, сыплющихся в плетеные корзины. Возможно ли это? Я слышал до сих пор лишь неорганизованное кваканье неученых лягушек вблизи нашего дома. Более крупные и, возможно, более одаренные жабы смогли бы, вероятно, осилить и значительный диапазон, и большую длительность нот. Но каким образом их обучать, кто возьмется за это? Очень, очень интересно.

Прежде чем искать человека в Сен-Панталеоне, я попытался заручиться авторитетным мнением. Мой сосед Массо должен знать о жабах. Он часто говорит, что в природе для него нет тайн. Природа, погода, живые существа, летающие, бегающие, ползающие в Провансе… Если в политике и ценах на недвижимость для него еще не все ясно, то в вопросах природы он дока.

Я дошел до глинистой ложбины на краю леса, в крутой склон которой врос домишко Массо. Три собаки дружно бросились мне навстречу, свирепо гавкая, пытаясь сорваться с цепей. Не подходя слишком близко, я свистнул. В доме тут же что-то упало, послышалось проклятие — putain! — и в дверях появился Массо с перемазанными оранжевой краской руками.

Он подошел к собакам, распихал их по конурам и, сунув мне для пожатия локоть, сообщил, что пытается сделать свою собственность еще более привлекательной к весне, когда возобновит попытки ее продать. Как, с моей точки зрения, оранжевый — не слишком броско?

Подивившись его художественному вкусу, я перешел к жабам. Он схватился за усы, окрасив и их в оранжевый цвет, вспомнил о краске, отдернул руку.

— Merde! — Массо протер усы тряпкой, размазав краску и модифицировав их кричащую расцветку, в которой преобладал кирпичный цвет, результат воздействия вина и ветра.

Пригорюнившись, Массо покачал головой.

— Нет, жаб я не ел. Лягушек ел. Но жаб не доводилось. Конечно, английский рецепт, так?

Решив не описывать ему английский деликатес «жаба в норе»,[51] я уточнил:

— Не о еде речь. Меня интересует, могут ли жабы петь.

Массо уставился на меня, подозревая подвох, и обнажил свои ужасные зубы.

— Собаки поют. Врежь псу сапогом по яйцам, еще как споет. — Он задрал голову к небу и изобразил, как запоет пес, которому врезали сапогом по… м-да. — Жабы… Да отчего б и жабам не спеть. Кто знает… Вопрос дрессировки. Мой дядя в Форкалькье козу плясать научил. Как только аккордеон услышит, сразу в пляс. Очень неплохо изображала, только, скажу я вам, все ж не так, как одна свинья, которую цыгане научили. Вот та была танцором — высший класс! Très délicat,[52] несмотря на габариты.

Я рассказал Массо о подслушанной в кафе беседе. Не мог ли он подсказать, как найти того человека?

— Non. Il n'est pas du coin.[53]

Сен-Панталеон, хотя и всего в нескольких километрах, находится на другой стороне шоссе N100, посему — чужая земля, заграница.

Массо начал увлекательную историю о дрессированной ящерице, затем вспомнил о своем прерванном занятии, сунул мне на прощанье локоть и вернулся в свои оранжевые пенаты. По пути домой я решил, что не след беспокоить соседей вопросами о том, что происходит в дальнем зарубежье, лучше пересечь дорогу да разузнать самому.

Сен-Панталеон невелик даже по деревенским стандартам. Не более сотни жителей, конечно же, auberge,[54] конечно же, крохотная церквушка XII века с врезанным в скалы кладбищем. Могильные ниши давным-давно пусты, но сохранили форму. Некоторые детского размера, вплоть до младенческого. День выдался мрачный, мистраль тарахтел ветками деревьев, голыми, как обглоданные кости.